Антон Прошенков, Автор в SLON

Антон Прошенков11.02.2022

Дюгуа — колонизатор

Пьер Дюгуа, сир де Мон, был типичным образцом дворянина-гугенота. Если рассматривать его личность, сравнивая ее с персоналиями соратников и, что называется коллег по колонизаторскому процессу, сразу становится понятным, что их объединяло, и что сводило этих людей вместе на одном пути. Пьер Шовен де Тоннетуи был гугенотом, отсюда, из его религиозных принципов, коренился его интерес к торговле. Его компаньон, товарищ и бессменный напарник, навигатор и флотоводец Франсуа Граве Дюпон, один из основателей фактории Тадусак на берегах реки Святого Лаврентия и колонии Акадия в Новой Шотландии, также был гугенотом, одновременно военным по профессии и дворянином по происхождению. Гугенотом был также наместник Новой Франции Эмар де Клермон де Шаст.

Все они происходили из портовых городов, считавшихся традиционно зоной влияния гугенотов. Поэтому как можно удивляться тому, что гугенот Дюгуа, выходец из дворян, живших в портовом округе близ Руана, стал преемником и де Тоннетуи, и де Шаста? Кандидатуру Пьера Дюгуа выбрал и одобрил сам король Генрих IV. По счастливому стечению обстоятельств, Дюгуа был не просто гугенотом – в его верности король мог убедиться в предыдущих столкновениях с католиками в то время, когда Дюгуа участвовал в Религиозных войнах, а Генрих был королем Наваррским и главой протестантской партии. На момент назначения наместником Новой Франции Дюгуа был еще не стар (в 1604 году ему было 46 лет), достаточно опытен в военном деле, мореходстве, а главное – в свое время он стоял у истоков формирования меховой торговли в канадских землях, участвуя в экспедициях де Тоннетуи с 1599 года.

В лице Пьера Дюгуа Генрих IV получал абсолютно лояльного и проверенного человека на сколь многообещающем, столь же и опасном поприще. Кроме того, с утверждением его кандидатуры удалось объединить в руках одного руководителя два доселе существовавшие порознь начала – колонизацию и торговлю. Эмар де Шаст готовил во Франции проект обширной колонизации канадских земель. Пьер де Тоннетуи налаживал поставки пушнины и формировал торговые связи на месте. Пьер Дюгуа, прекрасно знавший обоих и обладавший всем объемом необходимой информации, соединил в своей работе потенциал сразу двух направлений. Воистину, короли всегда получают желаемое.

Пьер Дюгуа получил от короля в собственное распоряжение огромнейшие территории (правда, Генриху IV они еще не принадлежали), расположенные на пространствах нынешних США и Канады. Границы его притязаний пролегали между 40 и 60 градусами Северной широты. Если посмотреть на карту Северной Америки, можно увидеть, что это – территория, простирающаяся от современного Нью-Йорка до северной оконечности полуострова Лабрадор. Кроме того, Дюгуа было пожаловано право монополии на меховую торговлю на этих территориях и присвоен чин генерал-лейтенанта Новой Франции и Новой Шотландии. На территории Новой Шотландии Дюгуа обязался размещать по 60 колонистов каждый год.

Аргонавты отправляются в путь

В 1604 году экспедиция отправилась к берегам Канады. Поход новых аргонавтов начался, и Ясон Нового Света вел их вперед. В составе экспедиции помимо корабельных команд находилось 79 колонистов, которых предстояло разместить на территории Новой Шотландии, заложив там поселение. Суда вел бессменный шкипер Франсуа Граве Дюпон. В составе экспедиции в Новую Францию следовали аристократ барон де Путренкур, которому было поручено основать новую колонию и принять управление ею. В Новый Свет следовал картограф Самюэль де Шамплен – родной племянник Франсуа Граве, бывавший в Канаде вместе с дядей во время экспедиции Пьера де Тоннетуи. Кроме того, вместе с ними отправились аптекарь Луи Эбер – в будущем первый аптекарь в истории Канады, полиглот-переводчик Матье де Коста, ставший первым чернокожим человеком, ступившим на канадский берег. Но, кроме того, с ними отправился в путь Николас Обри – католический священник, целью которого было проповедовать среди краснокожих Благую Весть и обращать их в свет католической веры. Впервые к торговым и политическим целям французских экспедиций в Северную Америку прибавились цели миссионерские.

Николас Обри добровольно вызвался нести слово Божие дикарям, он был яростен и решителен, и в глазах его горел огонь религиозного фанатизма. Представь себе, дорогой читатель, что творилось в кают-компании флагманского судна на протяжении полуторамесячного плавания! Члены высшего руководства экспедиции, собравшиеся для того чтобы скоротать за трубкой и кружкой пунша холодные вечера, становились свидетелями страстных религиозных споров. Отец Николас был единственным католическим священником на судне, экспедиция же возглавлялась исключительно гугенотами. Нужно думать, священник не раз помянул в душе недобрым словом короля, будто нарочно (а может, и в самом деле?) отправившего выводок проклятых гугенотов подальше от французских берегов.

Проповеди Обри неизбежно превращались в религиозные диспуты, которые в свою очередь, частенько сменялись кулачными потасовками. За все плавание не раз и не два попутчикам приходилось виснуть на руках наместника Дюгуа, вознамерившегося задать «ненавистному паписту» хорошую взбучку. Впрочем, если не считать этих обстоятельств и гор разбитой во время драк посуды, до берегов Новой Франции экспедиция добралась благополучно.

По прибытии в Новую Шотландию Николас Обри отправился, по примеру библейских апостолов, нести слово Божие индейским племенам. На перешейке, соединяющем территорию полуострова с материком, в девственных лесах, росших вокруг залива Фанди, Обри заблудился. Не имея ориентиров и возможностей вернуться, он бродил в лесу на протяжении шестнадцати дней. Провидение или счастливый случай помогли ему, и он был замечен случайным рыбаком с берегов залива Фанди, доставившим его обратно в колонию. Простуженный, изможденный и голодный, Обри долго находился на грани жизни и смерти. Выздоровев, он покинул Канаду и вернулся во Францию.

Первая французская колония в Новой Шотландии

На территории Новой Шотландии экспедиция высадилась на берега залива Фанди, известного в то время как «Французский залив». На северо-западном берегу залива в устье реки Сан-Круа, впадавшей в него, по приказу Пьера Дюгуа была заложена столица новой колонии под названием Порт-Рояль. Первые постройки были возведены на острове Иль-Сан-Круа, находящемся в устье реки Сан-Круа при впадении ее в залив. Над водами залива Фанди поднялись стены блокгауза, а с бревенчатых башен на берег безмолвно взирали жерла французских пушек, а над крышей форта развевалась королевская Орифламма – государственный флаг французского государства с тремя золотыми лилиями на голубом поле.

Красота природы новой колонии поразила французов. Медные стволы сосен отражались в голубых, как утреннее небо, водах залива Фанди. Из них, подобно донжонам средневековых замков возвышались темно-серые гранитные валуны, поросшие изумрудно-зеленым мхом. И посреди этого великолепия свои тихие воды в залив влекла река Сан-Круа. Новый Ясон – Пьер Дюгуа – назвал поселение Аркадией, в честь области, расположенной в Греции, на территории Пелопоннеса. В то время в искусстве Франции входил в моду жанр пасторали – поэтизированного изображения простых картин сельской жизни – пастухов и пастушек, рощ и стад, пасущихся в их тени. Само понятие «Аркадия» наделялось значением тихой глубинки, спокойного и красивого места, где нет суеты и тревог, зла и насилия. То было воплощение земного рая на лоне природы, в честь которого новый Ясон назвал основанное им поселение.

Позднее картографы, составлявшие карты заокеанских владений французской короны, «потеряли» букву «р» в названии колонии, поэтому в разговорах, официальной переписке и географических обозначениях прижилось название «Акадия». Пожалуй, это было символично, и в том был заключен определенный смысл, потому что название колонии в честь сельского рая не оправдалось уже в первую зиму, проведенную колонистами на новом месте. Несмотря на красоту, природа Акадии была сурова, а почва скудна. Первая зимовка поселенцев с самого начала ознаменовала себя голодом и цингой. Многие из тех, кто не пережил зиму, нашли свой последний приют в неглубоких могилах, выдолбленных заступами в неподатливой каменистой почве.

В следующем, 1605 году, Порт-Рояль, столица Акадии, была перенесена по приказу Дюгуа южнее. Из устья реки Сан-Круа форт был перенесен в Аннаполисский залив, в место впадения в него реки Аннаполис. Колонию возглавлял сам Пьер Дюгуа, комендантом Порт-Рояля им был назначен барон де Путренкур. На новом месте колонисты обосновались куда более надежно и комфортно, нежели годом раньше в устье реки Сан-Круа. Место здесь было более удобным, а немногочисленные индейцы не представляли для поселенцев опасности. Под руководством Дюгуа, имевшего право на монопольную торговлю мехами, поселение быстро разрасталось и весной флотилии кораблей под командованием Франсуа Граве Дюпона уже влекли в своих трюмах драгоценный меховой товар к французским берегам.

Отмена пушной монополии Дюгуа

Однако продолжалось это недолго. Уже в 1607 году король Генрих IV, идя навстречу многочисленным протестам французских купеческих гильдий, вынужден был лишить Пьера Дюгуа права монопольной торговли мехами Нового Света с Францией. Следует отметить, что решение, принятое королем, было принято вполне резонно, хотя и повлекло за собой обиду со стороны Дюгуа. Монополия на торговлю главным товаром всех колоний в руках одного человека, пусть даже и зарекомендовавшего себя как преданного вассала, не могла сохраняться долго. Короля интересовало развитие всего рынка, а значит, он был заинтересован в развитии предприятий как можно большего количества негоциантов, плативших налоги в его казну. Конечно, генерал-лейтенант Новой Франции был обижен, так как лишился поистине баснословных доходов, но решение короля было продиктовано объективной необходимостью, и, полагаю, что будь на месте Дюгуа кто-либо иной, решение Генриха IV не изменилось бы.

Раздосадованный Пьер Дюгуа оставил управление колонией барону де Путренкуру, бывшему комендантом Порт-Рояля, и вместе с некоторыми колонистами, пожелавшими вернуться домой, отплыл во Францию. Должность губернатора Канады он продолжал занимать до 1610 года. Находясь вдали от своего наместничества, Дюгуа продолжал участвовать в его жизни и заниматься его развитием. В 1608 году картограф Самуэль де Шамплен был отправлен им с приказанием заложить город в самом узком месте устья реки Святого Лаврентия. Де Шамплен отправился строить легендарную столицу французских колоний на североамериканском материке – город Квебек. Походам и трудам Самуэля де Шамплена будет посвящена следующая отдельная статья нашего цикла.

Дорога в закат

Пьер Дюгуа сир де Мон больше не возвращался в Америку. В 1610 году он получил от короля назначение на пост губернатора города Пон в юго-западной части Франции. Выйдя в отставку 7 лет спустя, Дюгуа поселился в замке неподалеку от города, где провел в спокойствии, достатке и всеобщем уважении еще 11 лет. Он прожил жизнь яркую и долгую, богатую событиями настолько, что их описания могло бы хватить не на один приключенческий роман. Но имя его осталось в памяти поколений только благодаря тому наследию, что было оставлено им на канадских берегах. Он вошел в историю не как воин или мореплаватель, а как администратор, человек, организовавший жизнь соотечественников на новом месте, месте, которому им был придан импульс развития, создавший в конечном итоге обширную и прекрасную страну, чья самобытная культура была замешана на культуре французской.

Не беда, что Пьеру Дюгуа пришлось испытать обиду от принятого королем решения об отмене меховой монополии. Таков уж причудливый ход истории, что люди, чьими руками вращаются ее колеса, редко бывают счастливы, а еще реже имеют возможность при жизни вкусить плоды своих тяжких трудов. Сиру де Мон повезло – он умер в своем замке на своей постели, дожив до весьма преклонного возраста – ему было около 70 лет. Пусть в Старом Свете немногие помнят о нем, для Канады он навсегда останется одним из ее отцов-основателей. Пьер Дюгуа, новый Ясон, совершил шаг в закат в 1628 году, чтобы занять свое место в одном ряду со своими предшественниками, став одним из тех людей, чьими чаяниями и трудами создавалась нынешняя Канада.

Антон Прошенков10.02.2022

Осиротевшие аргонавты

Процесс французской колонизации североамериканских территорий, имевший длительную предысторию, внезапно застопорился в 1603 году. Произошло это по причинам, естественнее которых не могло быть, но в силу этого оказавшимся столь неожиданными, сколь и непредсказуемыми. Внезапно случилось так, что человека, под руководством которого находилась подготовка к «броску через Атлантику», постигла внезапная кончина. В 1603 году скончался Эмар де Клермон де Шаст, глава созданной им же Канадской компании по торговле мехами, наместник короля Генриха IV в канадских землях.

Мессир де Шаст ушел в мир иной на пороге своего семидесятилетия, находясь в ореоле славы, заслуг и достижений. Ему не суждено было вступить на канадский берег, управлять которым назначил его король Генрих IV. Но за свое недолгое наместничество он успел больше, чем это вообще было возможно, больше, чем от него кто-либо мог ожидать. Старый заслуженный адмирал, морской волк, поседевший среди скрипа корабельных снастей, насквозь пропитанный морской солью и духом первооткрывателей, звавшим ступить за горизонт и коснуться солнечного диска, погружающегося в океан – таким он отправился в свое последнее плавание.

В том же году окончился земной путь «Одиссея Новой Франции» – Пьера де Шовена де Тоннетуи. Столь странное стечение обстоятельств многие из современников объясняли вмешательством сверхъестественных сил. Католические священники усматривали в этом указание длани Божией, которая по их словам, карала гугенотов и препятствовала переселению христиан из Европы в земли, населенные краснокожими язычниками. Ситуация и впрямь могла показаться многим патовой. Вместе с ушедшим в закат де Тоннетуи достоянием преданий стали его авторитет и торговые союзы с канадскими индейцами. После него осталась лишь слава его имени и воспоминания о его делах, но то был лишь герб на знамени, которое должно было быть еще кем-то поднято.

Со смертью Эмара де Шаста не перестала существовать созданная им Канадская меховая компания, но он сам был цементом, скреплявшим ее. Его богатый опыт морехода и негоцианта был гарантией ожидающего предприятие успеха, а его имя и слово стали залогом того, что не пропадет и не будет потрачено впустую ни одного сантима из средств, вложенных негоциантами, поверившими в их авторитет. При жизни Пьера де Шовена де Тоннетуи и Эмара де Клермона де Шаста было собрано воедино все необходимое для начала обширной колонизации канадских земель. Были подготовлены колониальные товары для покупки мехов и заключения союзов с индейцами. На рейдах находились в готовности к отплытию суда и корабельные команды, для плавания были созданы запасы продовольствия и пороховые склады, по заказу для экспедиции были отлиты пушки.

Дело оставалось за малым – десятки судов и сотни людей на них ожидали взмаха руки адмирала, затянутой в алую сафьяновую перчатку – взмаха, который должен был отправить их в далекий поход к закатным берегам. Их звала и манила суровая земля, гранитные скалы в которой поросли полутораобхватными медноствольными соснами, не знавшими звука топора, земля, серые валуны которой окрашивало в густой цвет охры завершающее свой дневной путь солнце. Взмаха руки не последовало, скрещенные на груди длани почившего адмирала сжимали шпагу, положенную вместе с ним в родовую усыпальницу, его перст ныне указывал пути к другим горизонтам. Великолепный «Арго» лишился своего Ясона раньше, чем успел наполнить ветром белоснежные паруса и погрузить весла в горькие воды закатных морей.

В поисках нового Ясона

Но помимо воли почивших де Тоннетуи и де Шаста, на Запад французов вела воля короля Генриха IV. Проницательный и дальновидный политик, он многого ожидал от новых земель, открытых для французской короны Жаком Картье. Королевская мысль простиралась столь далеко, что выгоду для возглавляемого им государства монарх получил бы даже в том случае, если бы в канадской земле не было ничего кроме песка и камня. Король многого ожидал от Нового Света и много сделал для того, чтобы экспедиция, чьей целью было бы создание французских колоний-поселений, состоялась. И в королевские планы не входило давать кому-либо или чему-либо, будь это даже Его Величество Случай, права нарушать его планы.

Концепция монархической власти такова, что, согласно ей, воля короля является одновременно и волей Бога. Поэтому король Генрих, зная, сколько сил, средств и времени было вложено в подготовку экспедиции в «страну канад», чаяния каких людей стоят за нею, решил взять на себя роль Провидения. Он вознамерился указать на кандидатуру нового Ясона, долженствующего повести в Новый Свет аргонавтов, самостоятельно, по своему выбору. И выбор этот был сделан. И пал он на дворянина Пьера Дюгуа, сира де Мон.

Время Пьера Дюгуа

Пьер Дюгуа родился в 1558 году в замке Мон, неподалеку от Руана – крупного портового города, расположенного в нижнем течении Сены. Как и большинство французских дворян того поколения, он отличался неудержимым и пылким характером, неуемным духом авантюризма и жаждой приключений. По вероисповеданию Дюгуа был гугенотом, поэтому весь пыл своей юности и молодости посвятил активному участию в Религиозных войнах, терзавших французское государство на протяжении полувека. После подписания Нантского эдикта оказался, что называется, не у дел, но будучи близко знаком с Пьером Шовеном де Тоннетуи, решил принять участие в его меховой торговле на канадских берегах.

Экспедиции в Новую Францию показались Дюгуа не менее захватывающими, нежели гражданские войны. Опасность они представляли едва ли не большую, а от увиденных в Новом Свете перспектив, захватывало дух. Помимо славы и подвигов, практичный сир де Мон быстро почувствовал привлекательность перспектив торговых, начавших разворачиваться в Новом Свете при посредстве и под руководством де Тоннетуи. Стоит отметить один психологический аспект, разительно отличавший в этом плане менталитет дворян-католиков от дворян-гугенотов. Речь идет об их отношении к наживе и торговле. Чтобы лучше понять мотивы, приведшие Дюгуа на избранный им путь, погрузимся ненадолго в атмосферу Старой Франции и попробуем определить, какими мотивами руководствовались в целом ее дворяне при выборе жизненного пути.

«Потомки Роланда» и «Торговцы»

Подавляющее большинство французских дворян-католиков, традиционно ведущих свое происхождение от рыцарей Карла Великого или участников Крестовых походов, почитали ниже своего достоинства проявлять интерес к торговле. Так традиционно роль социальной прослойки торговцев во Франции принадлежала общинам итальянцев (их называли ломбардцами по названию торговой области Ломбардия в Италии) и евреев. Те и другие традиционно занимались торговыми и банковскими операциями, их общины объединяли торговцев вразнос и банкиров, ростовщиков и лавочников. Французские дворяне всегда считали инонациональный элемент стоящим по своему статусу гораздо ниже их самих и не стеснялись выказывать торговцам и ростовщикам свое презрение. При этом брать в долг деньги под проценты, просить займы или ссуды у ломбардских купцов или еврейских банкиров зазорным у французского дворянства не считалось.

Своего рода моральной компенсацией за «унижения», связанные с необходимостью просить деньги в долг, было уничижительное отношение ко всему, что было связано с процессом их зарабатывания. В кодексе чести дворянина традиционно почетными занятиями считались королевская служба, война, охота, балы и турниры. Все прочее дворянина волновать было не должно. Но сложность заключалась в том, что все мероприятия, связанные с «достойным» времяпрепровождением, требовали огромных расходов. Поэтому неучастие дворян в балах, приемах и охотах с одной стороны порицалось, с другой же участие в них требовало огромных и постоянных денежных затрат, что делало невозможной жизнь дворянина без услуг ростовщиков.

Подобные форматы отношений порождали с одной стороны бесконечную зависимость дворян от банкиров, но и вместе с тем – безграничное неприятие, часто граничившее с презрением и ненавистью первых по отношению ко вторым. Именно поэтому торговля и все, что с ней связано, входило в ассоциативный ряд с инородцами и их «презренными» занятиями. Вспомни, дорогой читатель, поэму А.С. Пушкина «Скупой рыцарь». Диалог рыцаря и дворянина мессира Альбера с еврейским ростовщиком является, пожалуй, наиболее красочным и талантливым изображением взаимоотношений должников и кредиторов того времени. Собственно, к чему была эта странная ремарка? Автор пытался наглядно объяснить тот факт, что французские дворяне-католики, будучи не менее лихими рубаками и бретерами, нежели гугеноты, и в страшном сне не могли себе представить собственную персону на поприще негоцианта, которого от души презирали. Именно поэтому в устах дворян-католиков, рьяно отстаивавших древние феодальные принципы, все, кто проявлял интерес к финансовым операциям, носили презрительное прозвище «торговцев».

В корне противоположных принципов придерживались дворяне-гугеноты. Даже более того, основные религиозные постулаты, за которые гугеноты боролись с оружием в руках и не щадили ни себя, ни соотечественников, прямо диктовали своим адептам необходимость кропотливо и постоянно трудиться, зарабатывать деньги и приумножать капиталы. Именно активный труд и, как сказали бы в наше время, создание рабочих мест, было залогом достойной загробной жизни для гугенота, именно через них лежал путь верующего в Рай.

Согласно их религиозной традиции, христианин должен был не просто страдать во искупление первородного греха, терпеливо неся свой крест. Христианин должен был создавать блага, поскольку если добро и зло – от Бога, то войны и болезни – есть кара за грехи, а деньги, почет и возможности – наоборот, своего рода показатель достойного христианского служения высшим силам, притом отмеченного и вознагражденного ими. Христианин, согласно религиозным представлениям гугенотов, должен был быть трудолюбивым, как пчела. Пчелы ведь собирают мед – соответственно, занимаются накопительством, но при этом являются примером достойного образа жизни, проповедуемого самим Христом и его Апостолами.

Отношение к торговым операциям было еще одной из трещин, пролегших между католиками и гугенотами во Франции. Те, кто был удостоен презрительного прозвища «торговцев», в насмешку называли своих идейных противников «потомками Роланда» по имени легендарного рыцаря, являвшегося своего рода идеалом для католика-дворянина, идеалом, кстати, в реальной жизни отражения не имевшим.

Антон Прошенков04.02.2022

Первоначально техническая сторона процесса строительства канала по проекту не вызывала особенных сложностей. Поскольку уровень воды в обоих морях – Средиземном и Красном – одинаков, то канал можно построить без шлюзов. Иными словами, по выражению современников, речь шла о том, чтобы «прокопать в пустыне длинную канаву от одного моря до другого». Работы должны были проводиться в пустыне, на территории которой не было перепадов по высоте. Пустыня на всем протяжении имела однородный грунт и строительство, согласно проекту, предполагало всего лишь наличие большого количества неквалифицированной рабочей силы. Основными же инструментами должны были быть лопата и тачка для вывоза грунта.

Первые трудности

Первая трудность, не предусмотренная никакими проектами, заключалась, как ни странно, в климате местности, по которой должен был пролегать канал. Невыносимая жара и сухость Синайской пустыни стали легендарными еще с ветхозаветных времен, когда Моисей водил по ней народ Израилев. Между Моисеем и Лессепсом пролегла пропасть из многих веков, но климат за это время не изменился. Воду для феллахов – египетских крестьян, на плечи которых легла тяжесть всех земляных работ, доставляли из реки Нил на 6000 верблюдов. Исторически во всех областях, отличающихся сухим и жарким климатом, сложился свой, особенный режим дня. Согласно древнейшей привычке, и ремесленник и земледелец начинают работать до рассвета, после чего прерывают всяческую дневную активность до того времени дня, когда начинает спадать температура. В Испании это называют сиестой. Египетские крестьяне также соблюдали этот обычай в своей повседневной жизни со времен фараонов.

Строительство канала стало исключением. Лессепс торопился претворять свои планы в жизнь и по его распоряжению, феллахам приходилось работать от рассвета до заката, не делая перерывов даже в часы страшной полуденной жары. Результатом стала повышенная смертность рабочих, с которой, впрочем, французские инженеры мало считались. Это за тягловых верблюдов нужно было платить деньги, феллахи же были бесплатны и бесправны. Каждый день земляных работ стоил десятков жизней, тяжесть работ усугублялась скудным питанием и недостатком воды.

Повышенная смертность среди рабочих привела к появлению в рабочем лагере заболеваний тифа и холеры. Это было неудивительно. Обе эти болезни возникают как следствие антисанитарии, царящей среди больших скоплений людей. Вода, доставляемая на верблюдах, была не лучшего качества, кроме того, за время перевозки при жарком климате в ней размножались микроорганизмы, способствовавшие возникновению кишечных инфекций. Если не хватало сырой воды, чтобы напиться, то уже и речи не шло о личной гигиене – мытье рук, волос, продуктов, употребляемых в пищу. Обилие трупов вследствие смертности лишь усугубляло ситуацию, медицинского обслуживания не было. Своего пика холера и тиф достигали в 1863 и 1865 годах. Вообще же за все время строительства Суэцкого канала на его строительстве погибло по разным причинам минимум 80000 египетских феллахов.

Перестановки на шахматной доске

Ситуация вокруг строительства канала также постоянно менялась. В 1863 году власть в Египте перешла в другие руки. Старинный друг Фердинанда Лессепса Мухаммед Саид-паша умер в возрасте 41 года и пост вали перешел к его племяннику Измаил-паше. Вместо мягкого, податливого на уговоры и безотказного на просьбы Саид-паши, власть перешла к жесткому и проницательному Измаил-паше и его визирю и другу – Нубар-паше, или Нубару Нубаряну, этническому армянину родом из Смирны.

Измаил и Нубар сразу дали понять Лессепсу, что договоренности сторон нуждаются в пересмотре в пользу египетской стороны. После долгих трений сторонам удалось прийти к договоренности, устроившей всех ее фигурантов. Так Лессепс (впрочем, не по своей инициативе, а после аудиенции Нубара у императора Франции) соглашается на оплату труда феллахов. В свою очередь по своим каналам Нубар-паша привлекает к строительству инвесторов (прекращение строительства на деньги египетской казны было одним из условий сотрудничества), причем инвесторами оказываются англичане – сторона, выступавшая в последовательной оппозиции по отношению к строительству канала. Османский султан Абдул-Азиз, убежденный Нубаром во время его визита в Константинополь, ассигнует на строительство огромную сумму. Измаил-паша как египетский вали понимал всю важность канала для Египта в будущем и видел в нем важнейшее средство избавления от присутствия английских интересов в регионе.

Перемены, инспирированные новыми правителями Египта, не замедлили позитивно сказаться на быстроте и продуктивности проводимых работ. Так сами феллахи, ранее не заинтересованные в результатах неоплачиваемого труда, изобрели землеотбрасывающие устройства – сочетание барабанов и полотняной ленты, натянутой на них. На транспортерную ленту набрасывалась вручную земля, а затем удалялась на значительное расстояние, по принципу, используемому в работе конвейеров. Ручной труд во многом заменило использование землечерпалок и локомобилей, стоивших дешевле оплаты сотен рабочих, а по результатам выработки равняясь с производительностью тысяч.

Лессепс с его невероятной энергией успевал везде. Он ездил обсуждать вопросы с правителями Египта в Каир, присутствовал на строительстве, вникая во все. Именно тогда европейский персонал начал называть его инженером – не заслуженно, поскольку инженерного образования он не имел. Но Лессепсу это нравилось. Процесс был близок к завершению и помимо непосредственного окончания работ нужен был яркий, красивый и эффектный финал, достойный такого масштабного предприятия. В этом мнении и Лессепс, и Измаил-паша, и визирь Нубар были едины.

Завершение эпопеи

Итак, строительство канала подошло к концу. Заняло оно 11 лет и сроки начала его эксплуатации постоянно сдвигались. Общая длина канала составила 173 километра. Протяженность собственно канала через Суэцкий перешеек составила 161 км, длина по дну Средиземного моря – 9,2 км, Красного – 3 км. Ширина по поверхности воды составляла 120-150 м, по дну – 40-60 м. Глубина фарватера первоначально составила порядка 13 м, позже была увеличена до 20 м.

«Новый Босфор», как называли Суэцкий канал в кругах ученых до воплощения проекта Негрелли в жизнь, обрел свой «Новый Константинополь». На месте расположения маленькой и нищей рыбацкой деревушке на берегу Средиземного моря был заложен новый город, названный Лессепсом в честь своего покойного друга Саид-паши Порт-Саидом.

Торжественное открытие канала произошло 17 ноября 1869 года. Египет со времен фараонов и цезарей не видел торжеств такого размаха. В качестве почетной гостьи на открытии присутствовала родственница Лессепса – императрица Франции Евгения, император Австро-Венгрии Франц Иосиф I с главой венгерского правительства министр-президентом графом Андраши, прусский кронпринц Фридрих. Из России на открытие прибыли Иван Айвазовский, известнейший русский художник-маринист, а также литератор Федор Сологуб – поэт, писатель, драматург и публицист.

По специальному заказу Исмаила-паши была написана всемирно известная опера великого композитора Джузеппе Верди «Аида» на «египетскую тему». Впрочем, Верди не успел завершить свой шедевр к официальному открытию канала, и концертный зал, который специально строился для проведения премьеры, достроен не был. Первая постановка оперы Верди прошла в Каирском оперном театре 24 декабря 1871 года. В целом же торжество длилось семь дней и семь ночей и обошлось паше в 28 миллионов золотых франков.

Триумф Лессепса

Фердинанд Лессепс торжествовал. Он добился всего, на что претендовал, достиг всех своих целей. В Европе и на всем Ближнем Востоке не было человека, более популярного, чем он. Награды и членства в научных сообществах и аристократических клубах сыпались на любимца Фортуны как из рога изобилия. Позже, в 1876 году Лессепс представлял Францию на церемонии передачи Соединенным Штатам Америки скульптуры Статуи Свободы. Она была сооружена как подарок правительству США к столетней годовщине американской независимости.

Известность и успех Лессепса стали залогом позитивных перемен в его личной жизни. Овдовевший к тому времени, он объявил о своем новом вступлении в брак. И никого не смутило, что, будучи 64 лет от роду, Лессепс женился на дворянке с острова Маврикий, возраст которой составлял всего 20 лет. Их брак оказался удачным, впоследствии супруга родила ему 12 детей. Самая младшая дочь по имени Гизела родилась в 1885 году, когда ее отцу было 80 лет!

Фердинанд Лессепс был крепок и дееспособен, овеян славой, богат и знаменит. И он был, как и раньше, средоточием энергии, ее воплощением. Путь его был не окончен, книга жизни была открыта ровно посередине. Его манили новые горизонты, ждали новые достижения. Продолжение читайте здесь.

Антон Прошенков03.02.2022

ferdinand-de-lesseps-shutterstock-editorial-8677131a.jpg

Лессепс выехал в Египет. Весь его природный талант, весь французский шарм и галльский напор, авантюризм и красноречие были пущены в ход с целью увлечь вали Мухаммед Саид-пашу проектом строительства канала. Лессепсу удалось добиться всего, чего он хотел. В 1855 году, поддавшись его обаянию, пылкости, лести и напору, Саид-паша уступил настойчивому другу. Вали согласился на отчуждение земель, по которым должен был проходить канал, дал согласие на финансирование проекта за счет египетской казны, а также подписал концессию на строительство и эксплуатацию канала на 90 лет. Кроме того, египетское правительство взяло на себя обязательства поставщика рабочей силы. Эта роль отводилась феллахам – лично зависимому слою египетских крестьян, которые должны были отрабатывать государственную трудовую повинность в виде постройки канала.

Противники строительства

На пути реализации проекта стояло множество препятствий, главными из которых были противоречия и антагонизм в большой политике мировых держав. Для успешного проведения строительства нужно было добиться согласия высшего руководства Османской империи, которая изначально была противницей строительства, обоснованно полагая, что канал станет средством обретения Египтом независимости от Блистательной Порты. Противником являлась также Великобритания, не желающая проложения короткого пути в Британскую Индию, по которому, теоретически, любой военный флот сможет кратчайшим путем, не огибая Африку, попасть в Индийский океан. В ближневосточном регионе тесным образом переплелись интересы большей части европейских держав. Но остановить Лессепса было невозможно. Ветер перемен в его судьбе породил ураган, разметавший все, что могло помешать на пути осуществления его замыслов. Он шел вперед и не желал видеть ничего, кроме своей цели.

Британцы были против идеи Лессепса? Не беда. Он поехал в Лондон и совершил более 80 встреч и публичных выступлений, он яростно дискутировал и обрисовывал перспективы своего проекта с разных сторон. Полагаю, Фердинанд Лессепс не подозревал о таком явлении, как окно Овертона, но возможности его использовал максимально. Создав обсуждения, шумиху и скандалы в прессе, ему удалось приковать к себе внимание широкой общественности. Публичная полемика с политиками, экономистами, и даже дискуссия с самим премьер-министром Англии лордом Пальмерстоном, показали, что игнорировать его не удастся. Запущенная им рекламная кампания понемногу начала приносить свои плоды, и в Англии стали раздаваться высказывания о том, что проект Лессепса, в сущности, неплох.

Расслабляться было рано. Лессепсом был предпринят ряд поездок по всей Европе. Он встречался с премьер-министрами и монархами, инженерами и учеными. Он даже выпустил специальное издание, посвященное проекту, целью которого было привлечение интереса к строительству среди европейских держав. В издании говорилось о будущем канале как о «новом Босфоре», о выгодах, которые он способен принести.

Дипломатическая поддержка

Непримиримая позиция Блистательной Порты стала серьезной угрозой к осуществлению планов строительства. Для ее устранения Лессепс пустил в ход свой главный козырь – родственные связи при дворе. Императрица Франции и мать наследника престола, прекрасная Евгения Монтихо – олицетворение женственности и изящества, законодательница мод и ароматов для всей Европы – стала главным проводником его идей не только при дворе, но и во внешней политике. Дело в том, что Евгения была дочерью Марии Мануэлы Киркпатрик, в замужестве графини Монтихо, двоюродной сестры Фердинанда Лессепса. И этот козырь в своей игре не использовать он не мог. Лессепс непоколебимо верил в свой успех, и его вера могла осушать моря и двигать горы.

Французская дипломатия своей официальной позицией поддержала проект Лессепса. Не выдержав прямого давления, Османская империя предоставила администрации Египта решать вопрос о строительстве канала по своему усмотрению и на свои средства. В том же 1855 году был получен официальный фирман от султана, разрешавший Лессепсу начать работы.

Навстречу стремлениям интеллектуальных кругов

Тем временем в Париже в 1855 году был собран цвет европейской инженерной мысли для выработки плана строительства. Поскольку идея строительства канала занимала европейские умы еще со времен походов Наполеона, в Австро-Венгерской империи в 1846 году образовалось «Общество проектов канала в Суэце». В него входили ученые, географы, геодезисты, инженеры и даже философ-утопист Анри Сен-Симон. По его мысли строительство канала между Европой и Азией должно было способствовать единению человечества и гармонизации отношений между людьми во всем мире. Именно идеи Сен-Симона придали деятельности Лессепса тот мощный пропагандистский посыл, который отныне всегда сопровождал ее. Действительно, что может быть достойнее и привлекательнее, чем активные и последовательные попытки объединить Ойкумену, гуманизировать отношения между государствами и людьми, способствовать водворению мира во всем мире? И кто встанет на пути у тех, кто взял на себя эту роль, кто осмелится упрекнуть их словом или помешать делом? Лессепс был неподражаем, обаятелен и вездесущ, его стараниями колеса, раскручивающие маховик проекта, стали вращаться все быстрее и быстрее.

Общественное мнение всей Европы стало склоняться на его сторону, и даже европейские войны и революции не стали тормозом на пути реализации его планов. Австро-Венгерскую империю сотрясала революция в Венгрии. Для помощи в ее подавлении войска Российской империи предприняли интервенцию на территорию Австро-Венгрии по просьбе ее императора. В бассейне Черного моря назревал конфликт, в узел которого намертво завязывались интересы Великобритании, Франции и Османской империи на одной стороне и Российской – на другой. Османская империя считалась «больным человеком Европы», переживая период ослабления и упадка. Будучи вынуждена состоять в союзе с Англией, Блистательная Порта всемерно старалась препятствовать ее усилению на Ближнем Востоке. При этом и Англия, и Турция активно противодействовали росту авторитета России на Балканах, являвшихся территорией, входившей в состав Османской империи с конца XIV века.

От моральной победы к осуществлению мечты

Итак, Лессепс победил. Один, лишь при помощи своей энергии, веры в свой проект и свои силы, он сумел склонить на свою сторону общественное мнение Европы. Он смог преодолеть и нейтрализовать сопротивление сильнейших владык мира сего – премьер-министров и монархов, наместников и дворян, политиков и ученых. Его авторитет и кипучая энергия сделали одних из них его союзниками и соратниками, других превратили в посмешища, заклейменные печатью врагов прогресса и просвещенного человечества.

Строительство канала было поручено французскому инженеру и ученому Луи Линану де Беллефону, занимавшемуся исследованиями того, что осталось от Траянова канала в пустыне. Кроме того, Линан де Беллефон имел выдающиеся заслуги перед правительством Египта и Османской империи, поскольку, находясь в 1830-е годы на службе в Египте, он успешно руководил рядом работ по модернизации системы оросительных каналов в пойме Нила. За свои достижения Луи Линан де Беллефон был удостоен в Египте дворянского звания – он получил титул бея. Строительство было решено вести согласно проекту, составленному австрийским инженером итальянского происхождения Алоисом Негрелли.

Финансовые сложности

Казалось бы, все было готово для того, чтобы начать. Но здесь возникла одна сложность, которая грозила развеять в прах все колоссальные усилия, предпринятые Лессепсом на пути воплощения в жизнь своей мечты. В чем же дело? Проблема была стара как мир: у Фердинанда Лессепса закончились деньги, которые были выделены Мухаммед Саид-пашой на строительство канала. Рекламная кампания невиданного доселе Европой масштаба, гигантские расходы на приемы, поездки и мероприятия, подкуп чиновников и журналистов – все это поглотило почти без остатка немалые суммы, на которые, собственно, и должен был строиться сам канал. Злые языки поговаривали о том, что немалую часть средств Лессепс присвоил, ибо не был подотчетен в своих тратах никому.

Нужны были инвестиции, привлечение капитала со стороны. С этой целью Лессепс создал акционерное общество – Всеобщую компанию Суэцкого канала. Основной капитал компании составлял 200 миллионов франков. Он делился на 400 тысяч паев, то есть акций, каждая из которых стоила 500 франков. Контрольный пакет акций находился во Франции – 53%, египетское правительство Мухаммед Саида-паши приобрело 44%, всего 3% было приобретено остальными европейскими странами. По правилам компании, акционерам должна была причитаться доля дохода, исчисляемая в 74% от общей. Египет получал 15%, основатели компании – 10%.

Начало строительства в 1859 году вызвало очередной виток политической напряженности. Британские дипломатические представители заявили Саид-паше напрямую, что строительство канала создает угрозу его нахождению на престоле, а власти Османской империи отдали приказ о прекращении всех работ. Лессепс в очередной раз был вынужден прибегнуть к помощи своей родственницы императрицы Евгении. В Египет и Стамбул отправились официальные ноты, кроме того, в поддержку проекта высказались дипломаты Австрии и Сардинии.

Лессепс неудержимо стремился вперед, к славе. Первый шаг на пути к ней был сделан, и он был удачен. Капризная богиня осеняла своего любимца белоснежными крыльями. А между тем он крепко держал в кулаке батистовый шлейф ее платья, не позволяя легкомысленной дщери Юпитера повернуться к своему избраннику спиной.

Антон Прошенков02.02.2022

Виконт Фердинанд Мари де Лессепс известен в истории Франции как человек необычайно интересной и яркой судьбы. За свою долгую жизнь он успел проявить себя на дипломатическом и научном поприщах, удостоиться высших наград от правительств ведущих мировых держав, удостоиться звания Почетного члена академий различных европейских стран. При этом все достижения жизни были перечеркнуты в конце его земного пути, который он встретил дряхлым старцем с бессвязной речью, заклейменным к тому же печальной славой банкрота, авантюриста и мошенника.

Происхождение и начало пути

Древний род, к которому принадлежал Фердинанд Лессепс, происходил из города-порта Байонна. Байонна расположена у слияния рек Адур и Нив, и с раннего Средневековья является главным экономическим и административным центром всей французской части Страны басков – территории, населенной народом басков, проживающим в Пиренейских горах в административных границах современных государств Франции и Испании. Род Лессепсов впервые упоминается во французских метриках с XIV века, дворянство же было пожаловано роду королем Людовиком XVI, последним монархом из династии Бурбонов. Дед Лессепса служил консулом Франции в Санкт-Петербурге, а его дядя Жан-Батист Бартелеми де Лессепс помимо нахождения там же в качестве консула в 1792-1812 годах, принял участие в экспедиции Лаперуза, покинул которую в Петропавловске-Камчатском в 1787 году. После чего предпринял поездку через Сибирь и всю Российскую империю до Петербурга, куда должен был доставить дипломатическую почту и документы.

Старт и финал дипломатической карьеры

Фердинанд Лессепс родился 19 ноября 1805 года в Версале. По старинной семейной традиции получил юридическое образование и ступил на стезю дипломатической службы, которой был посвящен период его жизни длиной в пятнадцать лет. На протяжении этого времени Лессепс успел побывать в качестве дипломатического представителя в различных странах Европы и Африки. Карьера Лессепса-дипломата завершилась в 1849 году, когда он получил задание, которое выполнить было невозможно. Он должен был способствовать возвращению в Ватикан Папы Римского Пия IX, в то время как Рим был осажден войсками французской армии, осуществлявшей интервенцию в Италии. Рим защищали ведущие деятели итальянского Рисорджименто – движения за освобождение и объединение Италии.

Осаждала же Вечный город французская армия под командованием генерала Удино, действовавшая с благословения и при поддержке Папы Римского. Неудивительно, что Лессепс потерпел неудачу в качестве дипломата, поскольку возвращение в город Папы – идейного врага итальянских революционеров, дипломатическим путем было невозможно. В этом не было вины самого Лессепса: не было ни малейшей возможности усадить за стол переговоров явных противников: революционеры, оборонявшие Рим от французских войск, были атеистами, Папа же со своей стороны проклял их, предав официальной анафеме. С учетом того, что каким-либо образом разрешить конфликт должен был французский дипломат, идея была обречена на провал изначально.

Ветер перемен

Отставка от дипломатической службы положила начало новой страницы в книге жизни Фердинанда Лессепса. Знатность и богатство его рода давали ему возможность не заботиться о хлебе насущном, новых предложений о государственной службе не поступало. В течение пяти лет бывший дипломат жил тихой жизнью сельского помещика. Время его занимали заботы о семье – он был отцом пятерых детей, хозяйственные дела и чтение газет. Стоит сказать, что политикой Лессепс интересовался главным образом в качестве развлечения и по старой привычке. И вот из газет экс-дипломат узнает новость, лишившую его покоя. В Египте, где Лессепс был дипломатическим представителем в 1831–1837 годах, произошла смена власти, в результате которой пост вали – египетского наместника (правителя области, находящейся в составе Османской империи) перешел к его старинному другу – Мухаммеду Саид-паше.

Новый правитель Египта тепло и доброжелательно ответил на письмо Лессепса, адресованное ему, и согласился на визит старого друга в Египет и встречу с ним. Энергичной натуре бывшего дипломата наскучила тихая жизнь французской глубинки, и в Каир он поехал не просто для того, чтобы развеять скуку. Он намеревался увлечь вали идеей, не дававшей ему покоя долгие годы, идеей, могшей изменить облик мира, будь она воплощена в жизнь. Его проект был прекрасным, захватывающим и амбициозным, он сулил баснословные прибыли, политические взлеты и неувядающую славу, достойную римских цезарей. Тот, кто смог бы сделать это, стал бы подобен античным богам.

Но на этом пути лежало препятствие, которое необходимо было преодолеть. А именно: идею, в которую решил вдохнуть душу Фердинанд Лессепс, самые могущественные владыки древнейших империй на протяжении двух тысяч лет реализовывали с переменным успехом. В конечном итоге, несмотря на привлекательность и перспективы, не нашлось тех, кто начал бы действовать и довел дело до конца. О чем же шла речь? Лессепс захотел соединить Средиземное и Красное моря при помощи канала. Этот канал позволил бы совершать морские путешествия из Европы в Азию, через Средиземное и Красное моря, а затем в Индийский океан без необходимости огибать Африку. Это был проект, долженствующий связать воедино половину мира нитями торговых путей.

Опыт предшественников

Проект этот пытались реализовать много раз и в разное время. Одни исторические периоды были отмечены вполне успешным претворением его в жизнь и функционированием, другие – разрушением и забвением в силу различных экономических или политических причин. Задолго до начала нашей эры египетские инженеры соединили один из рукавов Нила через соленые озера, расположенные в пустыне, с Суэцким заливом. Канал был судоходным, но неглубоким, и требовал постоянного обслуживания, поскольку ветры пустыни заносили его песком.

Использовался канал также во время правления Дария I, когда территории эти были включены в состав Персидской империи около 500 г. до нашей эры. Во времена правления Птолемея II Филадельфа в Эллинистическом Египте были проведены работы по расчистке канала, расширению и углублению русла. Масштабную реконструкцию он пережил во время правления римского императора Траяна, когда Египет был одной из римских провинций. После арабского завоевания Ближнего Востока халиф Мансур приказал засыпать канал в 767 году, так как не хотел, чтобы караванные пути, по которым осуществлялась торговля, проходили в стороне от столицы его владений – Багдада. В 1569 году Великий визирь Османской империи Мехмед-паша Соколлу приказал разработать план строительства канала между двумя морями. Это намерение осталось лишь на бумаге и воплощения в жизнь не имело.

Следующую попытку предпринял Наполеон Бонапарт во время своих Египетских военных экспедиций 1798-1801 годов. По его приказу французский инженер Лэпер провел ряд геодезических замеров на предполагаемом маршруте строительства канала. По выводам Лэпера, уровень воды в Красном море был выше уровня Средиземного на 9 метров, что делало перспективу строительства канала без шлюзов невозможной. Об этом было доложено Наполеону, и он потерял интерес проекту, предпочтя славу завоевателя лаврам строителя. Несмотря на то, что ошибочность мнения Лэпера была вскоре доказана, во Франции к проекту больше не возвращались, хотя о нем и не забывали. Идея строительства канала стала туманным прожектом, мечтой романтиков, философов и социалистов на долгие годы. И, несмотря на наличие обоснования для строительства и вполне реальных к исполнению проектов (в наше время это называется бизнес-планом), человека, который бы согласился взять на себя их реализацию, не находилось. Мечта продолжала оставаться мечтой, и, подобно спящей красавице в сказках Шарля Перро, ожидала того, кто сможет, развеяв грезы, пробудить ее ото сна.

Антон Прошенков01.02.2022

Эпоха потрясений

Окончательное разделение государства Каролингов произошло при внуках Карла Великого в 843 году. По взаимной договоренности с целью избежать междоусобные войны некогда огромная империя франков была разделена на три королевства: восточнофранкское, западнофранкское и государство юга франкских земель, в которое вошли территории Северной Италии, некогда включенные Карлом в состав империи. Задолго до рождения Христа было сказано: «Не устоит государство, разделившееся в себе». Так расколотому на независимые части франкскому государству предстояло почти на двухвековой период стать ареной жестокого и кровавого противостояния, надолго поставившего под вопрос само будущее франкской государственности.

Не стоит переоценивать значение формального разделения внуками Карла Великого его наследства. Их шаг лишь юридически закрепил то положение, в котором оказалось франкское государство в начале IX века. Политическое разделение империи стало лишь следствием разделения внутреннего, вызванного в свою очередь рядом объективных причин, выясненных нами ранее. Слабость экономики, зависимость знати и церкви от королевской власти, недоразвитость финансовой системы и отсутствие коммуникаций для внутреннего развития – каждый из этих факторов был серьезен сам по себе, сочетание же их вместе поставило государство на грань выживания.

Все эти объективные внутриполитические факторы наложились на проблему отсутствия сильной личности на троне, способной если не разрешить, то, по крайней мере, смягчить основные противоречия. Но и это было еще не все. Внешнеполитические условия также складывались для франков более чем неблагоприятно. Так повелось в истории человечества, все империи, где бы они ни существовали – в Европе, Азии, Африке – редко имеют союзников. Практически на протяжении всего своего исторического пути они бывают окружены соперниками и недоброжелателями – если они мощны и богаты, либо становятся объектами прямой агрессии извне, нескончаемой череды беспрерывных грабежей и набегов, если они пассивны и рыхлы. На период IX-XI веков настоящим бичом для франкских государств стали набеги венгров с Востока и скандинавских викингов с Севера. Cчитаю необходимым остановиться на данном моменте подробнее.

В кольце мечей

Период истории Франции, который сейчас занимает нас с вами, во всем, что касается вопросов внешнеполитических катаклизмов, описывается чрезвычайно скупо. Обычно историки удовлетворяются буквально несколькими фразами, типа: «обстановка на территории бывшего государства Карла Великого усложнялась вследствие набегов скандинавов, венгров и арабов». Формулировка эта почти слово в слово повторяется и в учебниках 7-го класса cредней школы и на страницах справочной литературы, изучаемой студентами университетов. Самое интересное слово в этих фразах – термин «набеги». Вроде бы ничего страшного, вызывает ассоциацию с каким-то процессом, представляющим собой нечто среднее между играми в догонялки и салочки. Не «война», не «противостояние», что не может не вызывать серьезного отношения, а именно «набеги».

Разберемся в сути вопроса детально. А поможет нам в этом взгляд на ситуацию глазами всех участников конфликта (к слову сказать – затяжного, коли уж мы имеем временные рамки, охватывающие почти две сотни лет). С этой целью нам предстоит погрузиться в быт раннесредневековых венгров, разобраться в мотивах и чаяниях скандинавских викингов. Мы попытаемся представить, что заставляло седлать боевых коней арабских всадников. Попутно мы должны также выяснить, что чувствовали при этом франкские крестьяне, какое бремя легло на плечи франкских дружинников и их предводителей, как изменилась их жизнь. Иными словами, будем выяснять обстоятельства, от века сопутствующие наиболее длительным и кровавым видам войны – войны набеговой или пограничной.

Степные коршуны

Венгры или мадьяры, как звучало самоназвание этого племени, в интересующую нас эпоху были кочевым народом, пришедшим с Востока и заселившим прикарпатскую степь – пушту. Почти на два века им было суждено стать наиболее опасной угрозой, год за годом обрушивавшейся на восточно-франкские земли из-за альпийских горных перевалов. Изучая положение государства франков в мире и внутреннее развитие страны, нам предстоит выяснить, была ли опасность с востока столь значительной, какой ее представляют историки. И если все же выяснится, что угроза действительно была серьезной, постараемся разобраться в причинах этого явления. В этом нам поможет небольшой исторический экскурс в историю мадьяр в описываемый период.

Подобно всем кочевникам, основу благосостояния мадьярских родов составляли табуны лошадей, отары овец и крупный рогатый скот. Племена их не знали денег: экономика была меновой – при внутренних расчетах использовался скот, кожи, шерсть, военные трофеи. Кочевья располагались вдоль рек и в теплый период года стада паслись на обильных травах речных пойм. Зимой кочевники уходили в предгорья, чтобы уберечь животных от холодных степных ветров, весной с первой травой возвращались обратно, мигрируя вдоль рек по мере стравливания скотом травы. Производство было примитивным, все изделия, необходимые для бытовых нужд, орудия труда и оружие кочевой род изготавливал для себя сам.

Мир кочевников был суров и прост. Простая одежда, изготовленная из кож, шкур или грубого сукна, простая еда, в которой преобладало мясо, некоторые виды съедобных степных кореньев и трав. Подобно всем, пожалуй, номадам Великой степи, венгры в своем жизненном укладе четко соблюдали принципы половозрастного разделения обязанностей: на плечи женщины ложилась вся домашняя работа. Женщина должна была изготавливать войлочные полотнища, готовить еду, заботиться о детях, выделывать шкуры. Дети и домашние рабы, если они были, должны были ухаживать за скотом, собирать топливо для костров, носить воду. Подростки-мальчики пасли и сторожили стада в степях, занимались рыболовством. Уделом взрослых мужчин кочевого рода были охота и война.

Военное дело мадьяр

Все без исключения кочевники, участвовавшие в войнах от сотворения мира, были всадниками. Бескрайние пространства степей делали лошадь незаменимым помощником мужчины и воина. В степи не передвигаются пешком, не охотятся иначе, нежели в седле. Пешехода в степях ждет смерть от жажды на солончаковых безводных равнинах, от зубов или когтей хищника, от стрелы кровного врага. Лошадь сопровождает кочевника с самого детства, и ездить верхом он начинает едва ли не раньше, чем ходить. Данный факт не должен удивлять, поскольку первое для новорожденного номада куда как важнее.

В три года от роду отец всегда подносил отпрыску в качестве подарка детский лук и стрелы, чтобы в четырехлетнем возрасте сын умел стрелять из него. В семь лет мальчику вменялось в обязанность охотиться на мелких животных и птиц. Делалось это, естественно, из седла, поскольку для охоты требовалось удаляться от кочевья в места обитания дичи, которую, к слову сказать, требовалось еще и выследить.

Охота всегда была для кочевника тренировкой перед войной. Охотиться выходили все мужчины рода, включая подростков (по нынешним меркам, в то время они уже считались взрослыми мужчинами) в возрасте от пятнадцати лет. Охота была коллективной: всадники выступали еще до рассвета, окружали местность, где обитала дичь – участок леса, заболоченные приречные плавни, водопои, ареалы обитания стад копытных животных. После замыкания кольца охотников глава рода подавал сигнал, и всадники постепенно сжимали окружение периметра, внутри которого находились животные. После окружения дичь поражали из лука на скаку.

На Запад!

Современный человек знает о верховой езде крайне мало и знания его касаются в основном, того, как выглядит лошадь на картинках. Ему трудно понять и представить, как могли эти люди на полном скаку выхватить из чехла лук, не глядя вытащить стрелу с наконечником того типа, который был нужен для поражения зайца, кабана или косули. Трудно представить, как возможно одним слитным и мощным движением натянуть сложносоставной лук и поразить цель, находясь на крупе скачущего на полном скаку коня. И как при этом, участвуя в охоте в составе десятков или сотен всадников, бить смертельно и точно, не задевая при этом соплеменников и их лошадей.

Охота как подготовка к войне была главным делом мадьяр зимой. Чуть только теплые ветры слизывали снежный покров степи, коршуны начинали расправлять крылья. Наступало время похода. Всадники собирались в условленных местах по призыву военных вождей. И тогда через открывшиеся горные проходы в Альпах стальной поток венгерской конницы выплескивался на равнины Восточной Франции, сея пожары, кровь и разрушения.

Кочевые дружины, не обременные обозом и пехотой, скрытно проходили через альпийские перевалы и обрушивались на спящие селения. Весна, как правило, являлась временем сева и франкский землепашец, идущий за плугом, был беззащитен во время набега. Легкая степная конница появлялась словно ниоткуда, с леденящим душу воем внезапно выскакивая из-за леса, возникая, словно призраки, у речных бродов перед селениями. Разливаясь, словно вода в половодье, мадьярская конница окружала деревни, отрезая возможности к бегству, и лишая жителей возможности подать сигнал. После быстрого, как правило, подавления сопротивления, начинался грабеж, угонялся скот и захватывались в плен молодые женщины и дети. Густой черный дым, поднимавшийся над сожженным селением, и стаи ворон становились для дозора в ближайшем укреплении сигналом беды. После грабежа венгры предавали огню все, что невозможно было унести с собой, пересаживались на запасных коней и растворялись вдали, избегая принимать встречный бой, если местный барон все же успевал собрать и повести вдогонку собственную дружину.

Демоны или люди?

Католические монахи в своих проповедях называли мадьяр «демонами и порождениями ада», посланными на землю франков за грехи и маловерие. Но так ли было на самом деле, и были ли венгры тем злом, какими описывали их средневековые хронисты? Давайте разбираться.

Сложность ситуации, на мой взгляд, заключалась в том, что кочевой образ жизни чрезвычайно труден при детальном рассмотрении. Зимние морозы часто вызывали падежи скота, между тем этот самый скот – достояние и основа жизни кочевника, был мельче и не столь упитан, как скот оседлого земледельца. Пастбищное содержание и отсутствие зернового откорма постоянно ставило кочевника в зависимость от погоды и ландшафта. Морозы и оледенение зимой, засухи летом – все это означало бескормицу и потери.

Кроме того, кочевники не умели изготавливать предметы роскоши, ювелирные изделия, шелковые и тонкие шерстяные ткани. Вернемся снова к кумирам нашего детства. Помните, как говорил Черный Абдулла: «..однажды мой отец сказал мне: — Если ты хочешь иметь хорошего коня, дорогую сбрую и красивый халат – иди и возьми, если ты сильный и смелый»». Вспомнили? Эта «правда» кочевников и варваров не менялась от века, она такова и сейчас. Слаборазвитые в культурном и экономическом отношении народы всегда с завистью смотрели на соседей, не справедливо, по их мнению, занимающих хорошие земли, имеющих жирный скот, дорогие украшения и красивых женщин. В их мире господствовало право сильного и не вина волков в том, что они жили стаями и были постоянно голодны. То была не вина волков, а беда овец.

Сирокко под зеленым знаменем

Примерно схожей была напасть из-за Пиренейских гор, ставшая бичом Божьим для юга франкских земель. По другую сторону Пиренеев арабы, сокрушившие королевства вестготов в Испании, не упускали возможности вдеть ногу в боевое стремя и попробовать остроту своих клинков на жителях Гаскони, Наварры и Пуатье. Набеги арабской конницы на земли франков можно сравнить с дуновением жаркого ветра пустыни – сирокко. Сирокко – это танец джиннов, пустынных духов, врагов человеческого рода, изгнанных в пустыню Аллахом задолго до прихода Пророка в наш мир. Их сила поднимает в воздух тучи горячего песка, уничтожающего все живое. Сирокко – это беспощадный иссушающий жар и неотвратимая смерть.

Путь сокрушительной арабской лавины был прегражден, и она споткнулась о сомкнутые щиты ратников Карла Мартелла в 732 году. Казалось бы, о дальнейшем продвижении на Север арабы на время позабыли. Но на время – не значит навсегда. В отличие от венгров, арабы к моменту описываемых событий создали в Испании свое государство – Кордовский халифат. Как сказал великий полководец Чингисхан: «Можно создать империю, сидя на коне, но управлять с коня ею нельзя». Так арабы, создав государство, долгое время были заняты подавлением недовольства и восстаний покоренных племен. После смерти пророка Мухаммеда и окончания завоеваний наступил долгий период междоусобной борьбы между его бывшими соратниками, в результате чего империя, простершаяся от Геркулесовых Столпов до границ современного Китая, распалась на отдельные государства – Кордовский халифат, расположенный на Пиренейском полуострове, был одним из них.

Тревожное соседство

Само собой разумеется, что новым государствам по отдельности досталась лишь часть боевой мощи государства наследников Мухаммеда. Посему о широкомасштабной экспансии и повторении арабского нашествия на земли франков речи на сей раз не шло. Свою роль сыграл один немаловажный аспект, характерный для внутреннего положения дел всех молодых государств, исторический путь которых начался с завоевания. Угадаете, о чем идет речь? Ну конечно, мы говорим о «людях длинной воли». Дело в том, что пока идет завоевание, пока создаются на фундаменте из крови и пепла одни государства, а другие погребаются под ними, круговерть войны выносит наверх людей жестоких, умных и решительных. Именно они становятся великими воинами и полководцами, их образ жизни – война, их награда – слава и смерть в бою. Грабя взятые на щит города, эти люди не становились богачами, беря в плен женщин, не создавали семей. Суть их образа жизни сформулирована в стихах Редьярда Киплинга, в бытность его офицером колониальных войск Британской Индии:

Золото – хозяйке, серебро – слуге,

Медяки – ремесленной всякой мелюзге.

«Верно!» – отрубил барон, нахлобучив шлем,

Но хладное железо властвует над всем!

Так вот, эти псы войны, чьи руки привыкли сжимать хладное железо, а не жаркое золото или рукояти плугов, были цементом для создания государств во время войны. Но, когда походы заканчивались, они становились подобны колючке, попавшей под лошадиную попону – источником бед для населения, уставшего от войны, желающего вернуться к мирному труду, неважно под чьим скипетром. И головной болью для правителей, стремящихся вернуть подвластное население к земле, повинностям и налогам. Мир, пришедший на смену полутора сотням лет арабских походов, оставил не у дел много талантливых военачальников и воинов, не умевших ничего иного, кроме как воевать и не желавших другой жизни. Они тяготились миром и желали продолжения войн и походов. Во все времена правители, не имея возможности удержать в повиновении лихих рубак и наездников, и не желая бороться с ними внутри государства (это часто ставило под вопрос саму их власть и жизнь), обходились с ними одинаково. А именно – давали им возможность воевать по собственному почину, концентрируя взрывоопасный человеческий материал на границах.

Тень Зульфикара

Так оставшиеся не у дел арабские наездники концентрировались на северной границе Кордовского халифата вследствие прямых распоряжений халифов, либо по собственному почину пополняя ряды вооруженных отрядов, совершавших набеги на территории франков – земли, лежащие на равнинах к северу от Пиренейских гор. «Нет бога кроме Аллаха, нет меча кроме Зульфикара», говорили они. Зульфикаром назвался клинок, которым якобы по легенде был вооружен пророк Мухаммед в то время, когда он призвал племена пустынь Аравии стать повелителями мира. До сих пор в исламской традиции на зеленых знаменах изображается сабля с раздвоенным лезвием, обрамленная сурой из Корана на арабском языке.

Знамя с мечом пророка вновь звало на подвиги. По собственному почину, не согласуясь между собой и не стесняясь волей халифа, арабская конница почти две сотни лет совершала набеги на франкские земли. Так же, как и венгры на востоке, арабы пережидали зиму и, дождавшись, когда откроются горные проходы и подрастет трава, выступали в поход. Но в отличие от венгров, главной целью арабских экспедиций были не скот, ткани и драгоценности. Кордовский халифат был государством, в котором животноводство, ремесло и металлообработка находились едва ли не на более высоком уровне, нежели у франков. Главной целью набегов были пленники.

Походы арабских всадников на север привели к тому, что все побережье Магриба – Северной Африки – превратилось в сплошной невольничий рынок. Крупнейшим перевалочным пунктом арабской торговли рабами, добытыми на франкских землях, стал порт Танжер, объединивший торговлю в Средиземном море и Атлантическом океане, существовал еще до рождения Ганнибала, под названием Гадес. На его рынках торговали рабами еще в те времена, когда морская торговля находилась в руках финикийских мореплавателей.

Юг франкских земель обезлюдел. Оливковые рощи и виноградники были вырублены, крестьяне сотнями и тысячами уводились в рабство. Плодороднейшие земли вместо пшеницы были усеяны костями и наконечниками стрел. Век меча и волка продолжался.

Антон Прошенков19.01.2022

Импульсы колонизации и «лишние люди»

Созданная Эмаром Клермоном де Шастом концепция освоения Нового Света стала гармоничным сочетанием перспектив выгодной торговли для французских негоциантов и политических перспектив для королевской власти. То и другое было одинаково важным, поскольку торгово-промышленные круги финансировали будущие колонизационные процессы, а власть короля обеспечивала их легитимность, политическую и правовую составляющую вопроса. Что касается конкретного интереса короны в формировании экспедиции, то он заключался в следующем: в случае успеха и расширения торговли Канадско-Акадской компании в казну должны были бы поступать налоги, посему финансовая выгода в этом случае была бы очевидна. В случае безуспешных попыток поставлять канадскую пушнину на французский рынок, казна ни сантима не потеряла бы. Помимо прочего, развитие колониальных поселений в Новой Франции дало бы возможность избавиться от нежелательных элементов, находившихся внутри французского общества. О чем же идет речь?

Франция по завершении разнообразных войн 17 столетия имела в своем распоряжении огромное количество людей, применения талантам которых гражданская жизнь не предусматривала. Это были оказавшиеся не у дел и без гроша в кармане бывшие солдаты, наемники, кондотьеры и джентльмены удачи всех мастей. Полвека нескончаемых войн воспитали несколько поколений людей, для которых средствами добывания хлеба насущного стали не плуг и борона, а мушкет и шпага. Кроме походной жизни они не знали ничего, и, будучи рождены посреди военного лагеря, вскормлены с кончика пики и взрощены под звуки пушечной канонады и грохот барабанов, не знали никакого другого ремесла, кроме ремесла солдата. Их миром была война.

Стоит ли говорить о том, что навыки этих людей, их ценности и восприятие жизни вне военных действий были ни к чему не пригодны, а вследствие этого просто опасны? Они были завсегдатаями портовых трактиров и борделей, разбойниками с большой дороги, зачинщиками драк, вечными участниками дуэлей и поножовщин. И король, прекрасно понимая природу их грубых и прямолинейных душ, активно способствовал их оттоку с территории своего государства. А поскольку в пределах всей Европы обстановка была точно такой же, у сорвиголов и авантюристов подобного типа был один выход – Атлантика и Новый Свет. Именно им предстояло стать тем человеческим материалом, которому суждено было закладывать основы нового общества в Новой Франции.

Взрывоопасный материал

Логика принятия решения королем была не нова. История знает немало подобных примеров, когда сразу же после завершения гражданских войн центральная власть предпринимала захватнические экспедиции: чем дальше находились земли, которые предполагалось захватить, тем было лучше. И чем меньше шансов для этого имелось, тем активнее происходила вербовка будущих участников. Именно для этого были организованы знаменитые Крестовые походы, когда становление национальных государств и абсолютных монархий в Европе не нуждалось в таком количестве рыцарей, каковое находилось на их территории.

Именно такова была логика объединителя Японии сёгуна Токугава Иэясу в 1600 году. Едва успев одержать победу при Сэкигахара, завершившую трехсотлетнюю гражданскую войну, Иэясу предпринял одну за другой две военные экспедиции через Корейский пролив, поставив им целью захват всего Корейского полуострова. Финал большинства подобных предприятий вполне предсказуем. Чем больше смельчаков и авантюристов сложит голову в чужой земле, тем более спокойной будет жизнь в родной. Буде таковое случится, что предприятие увенчается успехом (всякое ведь бывает), владыка, указавший путь, пожнет положенные ему лавры. Если нет – вернувшиеся из похода будут объявлены героями, затем преданы забвению, но верховная власть в авантюрах подобного рода не терпит поражений никогда.

Будущие колонисты

Если последовательно взглянуть на импульсы, давшие начало волнам иммиграции в Новый Свет именно из Франции, перед нашим взором предстанет весьма любопытная картина. Если представить процесс колонизации как переселения в качестве синусоиды, то пики ее придутся на начало и конец XVII века.Завершение Религиозных войн и создание Канадско-Акадской компании привлекли в Новую Францию бывших солдат, разбойников и наемников.

Вторая волна колонизаторов выплеснулась на берега Канады в результате реформ кардинала де Ришельё в 20-е годы XVII века. Нам с вами этот период знаком по фильму «Три мушкетера». Помните, один из героев поет: «Хоть Бог и запретил дуэли, но к шпаге чувствую талант». В песне идет речь о запрете на дуэли друг против друга, явившемся одним из шагов кардинала по реформированию и укреплению института монаршей власти во французском государстве. По инициативе кардинала был принят королевский закон, каравший тюремным заключением дворян, обнажавших шпаги в бытовых ссорах.

Что же плохого усмотрел кардинал в стремлении смыть обиду кровью? Суть явления заключалась в том, что в поединках, происходивших по поводам, а чаще без таковых, дворянство видело проявление лихости, доблести и благородства. Итогом же процесса становилось непрестанное размахивание лихой сталью, в результате которого представители элиты тогдашнего общества – дворяне – гибли или получали тяжелые ранения столь же часто, сколь и бессмысленно. Дворянская кровь лилась не во благо Отечества, а по прихотям забияк. То время даже создало расхожий тип дворянина – задиры, выхватывающего шпагу, лишь увидев направленный на него пристальный взгляд. Таковы д’Артаньян и его друзья, кумиры нашего детства. Для подобных им даже родилось специальное прозвище – «бретёры», произошедшее от названия типа холодного оружия – «бретта» – гибкая шпага, служащая для нанесения молниеносных колющих ударов.

Так вот, эти самые бретеры, в основной массе своей – мелкопоместные или безземельные дворяне, их незаконнорожденные дети, «рыцари, лишенные наследства», хлынули в Новую Францию, поскольку там запретов на дуэли не существовало, а возможности построить карьеру и разбогатеть, судя по слухам, имелись. Притом, что средствами обогащения должны были быть шпага и мушкет. Для них это был мир, в котором, как во времена легендарного Роланда, можно было добыть богатство, почет и уважение при помощи острой стали. А что касается опасности – она лишь горячила их кровь и служила лишним стимулом для проявления храбрости и мужества. Кроме того, по инициативе Ришельё государство даровало дворянство торговцам – пайщикам североамериканских компаний, каперам и пиратам, не состоявшим на французской службе, но являющимся этническими французами. Так пиратство и торговля – ранее малопочтенные явления, стали обрастать флером романтичности и благородства.

Помимо «джентльменов удачи» поток колонистов включал в себя огромное количество людей различных профессий, вынужденных покинуть родные берега, вследствие религиозного преследования. Речь идет о гугенотах. Несмотря на формальное право свободы вероисповедания в отношении протестантов, они не переставали подвергаться религиозным притеснениям. Генрих IV сделал попытку ликвидировать раскол во французском обществе, но его преемники продолжали целенаправленно бороться с гугенотами. Так кардинал Ришелье, проведя очередную «внутреннюю» войну против них, завершил ее взятием последнего оплота гугенотов – портовой крепости Ла-Рошель 28 октября 1628 года.

Несмотря на дарование побежденным королевского прощения и формальное отсутствие угнетения по религиозному признаку, множество гугенотов сочтя невозможным далее проживать во Франции, эмигрировали на неосвоенные канадские земли. Среди них было множество негоциантов, моряков, ремесленников и крестьян. Для них «страна канад» была поистине «обетованной землей», свободной от религиозных преследований, главенства католической церкви и давления со стороны официальных властей. А что касалось возможных опасностей, связанных с дикими хищными животными, индейцами и природными стихиями – жизнь посреди войны, которая выпала им дома, была если и легче, то ненамного, то есть выбор был очевиден.

Отток гугенотов из Франции в Новый Свет принял характер цунами после отмены королем Людовиком XIV Нантского эдикта в 1685 году. Согласно новому указу, подписанному в Фонтенбло, гугенотам запрещалось проводить богослужения, их религия объявлялась вне закона, их церкви и школы разрушались, а торговые предприятия отчуждались в пользу казны. Недальновидный поступок короля привел в упадок внутреннюю торговлю во Франции, поскольку большинство мелких и средних торговцев были именно гугенотами, имевшими незнатное происхождение. Это были лавочники, торговцы вразнос, но среди них были и представители крупного капитала. Именно из них начиналась формироваться тоненькая пока еще прослойка, названная позднее «третьим сословием» – буржуазией. И уезжали эти люди, увозя с собой семьи, имущество, все, что могли, буквально выдергивая себя с корнями из родной почвы, из матери превратившейся в мачеху. Таково вкратце описание человеческого материала, составившего население будущей Канады.

На берегах реки Святого Лаврентия

Пока Франция собиралась с силами, готовясь к броску на североамериканское побережье, «страна канад» жила своей жизнью. Стоит отметить, что, несмотря на неуспех попыток колонизации Жака Картье и де Роберваля, французам все же случалось бывать на канадских берегах, где они пытались наладить процесс заготовки пушнины. Конечно, в большинстве случаев речь шла только лишь о частной инициативе. В отношении тех немногочисленных промышленников, которые на свой страх и риск поднимались по течению канадских рек, выражение «колонизация» не будет вполне корректным. Они прибывали сюда зарабатывать деньги, были людьми не семейными и, как правило, не собирались «оседать на земле». Тем не менее, они становились здесь явлением постоянным, основывали торговые фактории и, будучи французами, являлись своего рода первопроходцами «великой колонизации», несмотря на то, что даже если бы они об этом знали, то вряд ли бы в это поверили.

Ярким примером данного процесса может служить деятельность на канадской земле Пьера де Шовена де Тоннетуи. Пьер де Шовен был выходцем из Нормандии, по профессии моряком и торговцем. По вероисповеданию он был гугенотом и, видимо, в качестве жеста поддержки со стороны хотя и бывшего, но все же единоверца – короля Генриха IV, де Тоннетуи им был дарован чин генерал-лейтенанта Новой Франции. Это случилось в конце XVI века, когда де Тоннетуи начал предпринимать регулярные морские походы к берегам Северной Америки. Можно предположить, что он стал бы продолжать свои экспедиции даже без официального назначения, но в данный момент речь шла об элементарном обмене вежливостью в некотором роде.

По его просьбе, Генрих IV предоставил Пьеру де Шовену право десятилетней монополии на торговлю мехами французского Нового Света. Кусок, отхваченный негоциантом, что и говорить, был весьма жирным. Но король, зная это, выдвинул ряд условий, на которых его протеже мог возглавить и монополизировать торговлю. Помимо процента от торговых операций, де Шовен должен был основывать поселения, привлекать к колонизации желающих во Франции, а также способствовать распространению в Канаде католичества. Суть политеса, оказанного друг другу сторонами, заключалась в том, что король даровал де Тоннетуи чин, который был сугубой формальностью, потому что реальной возможности подкрепить чем-либо авторитет королевского решения попросту не могло быть. Также не имелось ни малейшей возможности для контроля за соблюдением монопольного права де Тоннетуи на меховую торговлю.

В свою очередь, Пьер де Шовен дал королю в обмен на его любезность такие обещания, выполнение которых было бы не очень возможным, даже будь они даны в отношении собственно французских территорий. Что уж говорить о Канаде! Каждая из сторон услышала то, что хотела, и получила то, чего желала. Негоциант получил официальное назначение, которое фактически не давало иных прав, чем те, что он мог обеспечить себе самостоятельно, а король делал формальную заявку на сопричастность к освоению новых территорий, притом в качестве инициатора процесса, который давно уже шел сам по себе.

Фактория Пьера де Тоннетуи

Получив подтвержденное королем право на меховую монополию, Пьер де Тоннетуи основал в устье реки Святого Лаврентия факторию для скупки и складирования мехов перед отправкой во Францию. Фактория получила название Тадусак. Заложенное негоциантом поселение находилось на территории, принадлежавшей индейскому племени инну.

Происхождение топонима Тадусак весьма забавно. Дело в том, что когда корабли флотилии де Тоннетуи причалили к берегу в месте, где собирались встать лагерем, им с реки Святого Лаврентия открылся вид на два круглых холма, находившихся рядом. Холмы были одной высоты и одной формы. Они напомнили истосковавшимся по женскому обществу морякам форму женской груди, и кто-то из них, владевший языком индейцев инну, сказал об этой схожести на индейском наречии. В местном произношении это было слово totouskak, что означало женскую грудь. Шутка морякам понравилась, и они стали называть основанное ими поселение Тадусак(на французский манер) .

Фактория Тадусак стала первой точкой присутствия французов на территории Канады со времени основания Жаком Картье поселения Шарльбур-Руаяль. В отличие от первой попытки основания форта, Тадусаку, названному в честь женской груди, была суждена долгая жизнь. Поселение с тем же названием и в той же бухте существует на территории канадской республики до сих пор. Фактория была расположена в удобном месте, ее легко было найти со стороны залива Святого Лаврентия, местные индейцы охотно торговали мехами с белыми поселенцами.

Несмотря на официальный статус Пьера де Шовена де Тоннетуи, ожидания короля в отношении его кандидатуры не оправдались. Колонизация как таковая не интересовала де Тоннетуи, бывшего по натуре негоциантом и капером в большей степени, нежели политиком или государственным мужем. Торговля шла бойко, поскольку помимо королевского указа авторитет и хорошо вооруженные судовые команды надежно защищали его от любой конкуренции со стороны как индейцев, так и соотечественников. Но о большем Пьер де Шовен не помышлял.

Де Тоннетуи не построил ни одной церкви, не привез в Новый Свет ни одного священника. Его также не интересовало освоение и вспахивание земель, дальнейшее расширение ареала колонизации французами. Одной точки присутствия для торговых операций было пока достаточно, расширение сети факторий было делом будущих лет. В отличие от своих предшественников, де Тоннетуи не очень интересовали и географические открытия. Здесь стоит пояснить, что он организовывал экспедиции, его посланники поднимались вверх по рекам, составляли записи и налаживали контакты. Но цель преследовалась сугубо практическая – расширение торговых связей с индейцами. Освоение новых территорий, губернатором которых де Тоннетуи формально являлся, было скорее следствием его деятельности на этом посту, нежели причиной.

Стоит при этом отметить, что подобное отношение к освоению территорий Новой Франции несло в себе и положительные моменты. Так в отличие от многих своих предшественников, тех же Картье и де Роберваля, Пьер де Шовен де Тоннетуи был человеком сугубо рационального и практичного склада ума. Это означало, что снаряженные им экспедиции, выходившие из стен Тадусака, всегда преследовали конкретную цель или цели. Пьер де Шовен не искал стран, в которых под ногами валяются золотые слитки, как это делал Картье, он не жаждал славы великого географа и первооткрывателя, он не искал Сагенею или пути в Индию, он не думал о величии Франции – он сколачивал капиталы.

Одиссей Новой Франции

Не будем судить де Тоннетуи строго – он жаждал наживы хотя и не менее, но уж никак не более, чем все деятели канадских колоний, когда-либо занимавшие его пост. И пусть это не коробит чувствительной души читателя, в Новом Свете не выживали те, кто мечтал об ином. Америку открыли, создали, освоили и победили люди, чьи сердца были высечены из гранита, а души покрыты панцирем толще шкуры гиппопотама. При этом дельцы и каперы всегда добивались большего, нежели миссионеры и гуманисты. Секрет их успеха заключался в реальности и конкретной целесообразности поставленных ими перед собой и другими задач. А помимо того, в отсутствии сомнений, мягкости, жалости (в первую очередь по отношению к себе и, в еще меньшей степени – к другим) и обратных путей. У большинства из них был только миг между прошлым и будущим.

Еще одной любопытной стороной медали под названием «де Тоннетуи» являлась его способность подбирать себе помощников. Именно ему стоит поставить в заслугу тот факт, что его помощники и компаньоны продолжали активно развивать начатое им дело, привнеся в процесс проекцию своего видения будущего колоний. С деятельности плечом к плечу рядом с де Тоннетуи начались великие дела Самуэля де Шамплейна – исследователя и картографа, будущего основателя города Квебек и губернатора всех канадских колоний. К числу соратников де Тоннетуи относится Франсуа Граве – его партнер по торговле мехами, моряк и негоциант, бывший последовательным участником торговых предприятий трех канадских наместников – де Тоннетуи, Эмара де Шаста и Пьера Дюгуа. Кстати, сам Дюгуа впервые увидел североамериканские берега, находясь в составе команды одной из экспедиций де Тоннетуи в 1599–1600 годах.

Пьер де Шовен де Тоннетуи не оправдал ожиданий Генриха IV. Несмотря на то, что обязательства по колонизации края он сознательно проигнорировал, тем не менее, ему суждено было провести работу, последствия которой оказались значительными для Франции и судьбоносными для Канады. Так из его торговых предприятий вышли люди, искренне желавшие расширения владений Отечества, стремившиеся прославить Францию, распространив величие королевской власти на подвластные ей заокеанские земли. Можно долго спорить, насколько правомочным было бы приписывать будущие заслуги де Шамплена, Граве и Дюгуа их первому шефу – де Тоннетуи, но закрытые ворота «страны канад» уже ожидали приготовленные для них в Париже ключи и снаряженный там же таран, готовый проломить брешь из Старого Света в Новый. Но если бы мне было позволено сравнить Канаду с Древней Троей, то, без сомнения, фактория Тадусак была для французов Троянским конем, а Пьер де Шовен де Тоннетуи, вольно или невольно, стал французским Одиссеем, подготовившим изнутри неприступной крепости победу для своих соотечественников.

Антон Прошенков18.01.2022

Закрытые двери

Морские экспедиции, предпринятые в 1534–1545 годах французскими мореплавателями под командованием Жака Картье и Жана-Франсуа де Роберваля, стали временем появления на карте мира новых земель, названных их первооткрывателями Новой Францией. Дикие и неосвоенные пространства, протянувшиеся на тысячи миль во все стороны света, вошли в состав владений французской короны: богатые рыбой и дичью, корабельным строевым лесом и пушниной, они скрывали в своих недрах гораздо большие богатств, чем те, что первоначально манили торговцев, путешественников, моряков и авантюристов.

Бескрайние леса «страны канад», как называли ее первые европейцы из состава экспедиций Жака Картье, населяли племена краснокожих аборигенов, не знавших лошадей, не носивших доспехов, не ведавших огнестрельного оружия и пороха. У французских моряков, высадившихся в устье реки Святого Лаврентия, не было конкуренции со стороны флотоводцев других европейских государств. Бескрайние пространства, открывшиеся им, были настолько обширны, что, казалось, всему населению земного шара, если бы оно могло собраться вместе на одном континенте, хватило бы там места. Торговцы приморских городов Нормандии и Бретани уже предвкушали грядущие прибыли. Королевский двор составлял планы колонизации новых владений короны, учредив наместничество на новых землях.

Но прекрасная, обширная и богатая «страна канад» вовсе не спешила принимать в свое лоно чужаков-переселенцев из Европы. Поклонные кресты, снабженные надписями на французском языке, лишь формально удостоверяли принадлежность всех территорий, что лежали за ними, к французской короне. Но до них и их надписей не было дела ни ирокезам, ни росомахам или гризли. Кто бы ни заявлял права на эту землю, она принадлежала лишь самой себе. Стараниями Жака Картье начало пути было положено, но за время трех экспедиций европейцев они смогли убедиться лишь в одном: заявить о праве владения землями и владеть ими – понятия, далеко не тождественные.

Путь через Северную Атлантику, занимавший от тридцати до пятидесяти дней, был лишь самой легкой частью любой экспедиции к американскому побережью. Технические возможности морских судов того времени, их грузоподъемность и количественный состав корабельных команд были в сочетании таковы, что путешествие, предпринятое с любыми целями, предполагало обязательную зимовку моряков на территории Новой Франции.

Погодные условия не могли позволить предпринять начало путешествия раньше мая, поскольку зимние шторма в Атлантическом океане представляли собой большую опасность для деревянных парусников. Период навигации, когда они могли совершать путешествия в тех широтах, составлял примерно полгода – с мая по октябрь. Если предположить, что путешествие предпринято с торговыми либо исследовательскими целями, это означало, что непосредственная разработка целей экспедиции может быть предпринята примерно с середины июня по начало сентября. Простой подсчет говорит о том, что для ведения продуктивной деятельности можно было рассчитывать только на срок в два с половиной месяца, пока летняя погода благоприятствовала путешественникам.

Кроме погодного фактора на успех и благополучный исход предприятия напрямую влияли факторы взаимоотношений пришельцев с автохтонным населением – индейскими племенами. И этот фактор был чрезвычайно нестабилен, непредсказуем, а в силу этого смертельно опасен, ибо настроения краснокожих могли колебаться от братской привязанности до неумолимой кровавой вражды. И Жак Картье, и де Роберваль могли убедиться на своем горьком и трудном опыте, что ирокезские стрелы и томагавки надежно запирали ворота в «страну канад». Природная воинственность индейцев, их коварство и умение бесшумно передвигаться по лесам, превосходное знание местности и климата, делали их чрезвычайно серьезным противником в боевом противостоянии. В тех условиях, в которых приходилось взаимодействовать, индейцам были практически бесполезны боевые навыки европейских солдат – залповый огонь из мушкетов, артиллерия и сомкнутый строй.

Все факторы, ставящие под сомнение возможности благополучного исхода европейских экспедиций, усиливались необычайно с наступлением канадской зимы. Снежные покровы толщиной в два метра, льды, сковывавшие намертво корабли и вечная, непреодолимая и непобедимая цинга – самый страшный враг всех путешественников северных земель – непременные спутники зимовок в Новой Франции. Вой канадской метели и голодных волков, которому вторили боевые кличи ирокезов, с остервенением лезущих на стены фортов, горький вкус отвара анедды (западной туи), не дающие спать по ночам холод и боль в кровоточащих от цинги деснах. В бесконечные зимние ночи это порождало сковывающее душу чувство гнетущей апатии и безысходности – вот все, что смогли получить от этой земли ее «новые хозяева».

Ворота в Канаду для европейцев были запечатаны зимними стужами, их ревностно оберегали от чужаков суровые краснокожие воины с плюмажами из орлиных перьев и раскрашенными разноцветной глиной лицами. Ключик к этим воротам подобрать не удавалось, а для того, чтобы вышибить их тараном, у пришельцев пока не хватало сил.

Тем временем во Франции

После возвращения из Канады экспедиции Жана-Франсуа де Роберваля о Новой Франции забыли надолго. Длительное противостояние с испанскими Габсбургами сменилось острейшей борьбой двух стремящихся к власти партий в самом французском государстве. Вторая половина XVI века в истории Франции отмечена кровавой борьбой католиков и гугенотов. Две партии, боровшиеся за верховную королевскую власть во французском государстве, были де-юре религиозными объединениями (обе поднимали на щит религиозные принципы, проведшие различие между католиками и протестантами), фактически же это были два семейных клана, возглавляемые могущественными (родственными по крови, кстати) семействами Валуа и Бурбонов.

Кровавое противостояние партий во Франции исключало малейшую возможность предпринять какие-то шаги в направлении колонизации канадских территорий. Ситуация стала пусть медленно, но все же меняться лишь к концу XVI века. Она была напрямую связана с ослаблением конфликта и пришествием на французский престол короля Генриха IV из рода Бурбонов. Бывший лидер партии гугенотов, принявший крещение по католическому канону со словами «Париж стоит мессы», Генрих IV был неглупым человеком и дальновидным политиком. В период его правления интерес к Северной Америке вспыхнул при дворе снова.

По указу короля, наместником в Новую Францию был назначен Эмар де Клермон де Шаст. Это был опытный и заслуженный мореход, участвовавший в войнах с испанцами, командовал союзной франко-португальской эскадрой в морском сражении при Понта-Дельгада у Азорских островов 26 июля 1582 года. В 1589 году де Шаст был назначен губернатором порта Дьеп. За успешное строительство оборонительных укреплений вокруг города он получил от короля денежную награду в 96 тысяч ливров золотом. За свои очевидные достижения в мореходстве, на военном и гражданском поприщах, а также за очевидную и неоднократно подтвержденную делом преданность королю (в свете религиозных войн во Франции того времени – решающий фактор карьерного продвижения), Эмар де Клермон де Шаст получил назначение на пост наместника «страны канад» и все необходимые для ее освоения полномочия. Произошло это 6 февраля 1602 года.

Новая волна колонизации. Подготовка

С этой даты начинается отсчет нового периода освоения территорий Новой Франции. Эмар де Шаст составил план колонизации Канады, основываясь на опыте экспедиций Картье и де Роберваля. Именно им была разработана концепция продвижения колонизации вверх по течению реки Святого Лаврентия. Согласно ей, первое с чего нужно было начать процесс освоения новых земель – создание базы колонизации, столицы французских владений. Так его план предполагал постройку города в устье реки Святого Лаврентия, который стал бы административным центром всех колоний, местом сбора, складирования и упаковки пушнины, а также пунктом ее отправления в метрополию.

Сам процесс добычи шкурок пушных зверей, по мысли де Шаста должен был следовать параллельно процессу колонизации. С целью организации централизованного сбора шкур предполагалось построить по течению рек, впадающих в реку Святого Лаврентия и по всему ее течению сети укрепленных военно-административных пунктов – фортов. Командующие гарнизоном фортов должны были осуществлять закупку шкур у индейцев и вольных охотников – трапперов, складировать их и отправлять в столицу колоний. Землю вокруг фортов предполагалось раздавать желающим поселенцам.

Подобная мера позволяла достичь сразу нескольких целей. Так жизнь колонистов становилась относительно безопасной, поскольку гарнизон должен был поддерживать порядок во вверенном ему округе и защищать их. В случае военной угрозы: нападения индейцев, англичан или любого иного противника, начальник гарнизона получал в лице колонистов боеспособное и вооруженное за собственный счет ополчение. И в довершение всего, гарнизон должен был снабжаться продуктами, которые колонисты выращивали бы на своих участках. По мере раздачи земель и увеличения числа колонистов цепочка военных поселений, окруженных фермами, должна была распространяться все дальше и дальше – к сердцу американского континента.

Помимо стратегии освоения Новой Франции и ее технической части, чрезвычайно остро встал вопрос о финансировании предприятия. Французское государство было ослаблено полувековым противостоянием католиков и гугенотов, ведших на территории собственной страны полномасштабные гражданские войны. Вооруженное противостояние с испанскими Габсбургами также тяжелым бременем легло на государственную казну. В решении проблемы поиска финансов, необходимых для подготовки экспедиции, и заключается главная заслуга Эмара Клермона де Шаста на посту наместника новых земель. Королевская казна была пуста, поэтому он обратился с предложением к представителям торговых кругов провинции Нормандия, где имел давние и хорошо налаженные связи.

Договорившись с крупнейшими негоциантами нормандского города Руан, де Шаст создал Канадско-Акадскую (по названию французской колонии Акадия, расположенной на территории полуострова Новая Шотландия) торговую компанию. Главным профилем деятельности компании должна была стать добыча канадской пушнины. Сумев убедить нормандских негоциантов стать пайщиками компании, он внес в ее уставной капитал значительную часть королевского вознаграждения, пожалованного ему ранее Генрихом IV в то время, когда де Шаст занимал пост губернатора порта Дьеп.

Сам Эмар Клермон де Шаст так и не сумел попасть на территорию подведомственных ему земель. Он скончался в 1603 году по причине преклонного возраста в Дьепе. К моменту его кончины большинство необходимых для экспедиции приготовлений были либо уже завершены, либо находились в стадии близости к завершению. Мессир де Шаст недолго занимал пост наместника Новой Франции, но, даже не ступив на канадский берег, сделал для развития процесса будущей колонизации чрезвычайно много.

Он создал стратегию, которая явилась впоследствии определяющей для всех наместников французских колоний в Новом Свете. Именно он заложил концепцию централизованной добычи пушнины от капкана до рыночного прилавка. Кроме того, ему удалось то, что не удавалось никому – сделать так, что процесс, имевший для Франции национальное значение (не забываем – речь шла о заморских колониях в XVII веке!), был финансируем из средств частного капитала, в то время как остальные государства (Испания, например) тратили на те же нужды ресурсы королевской казны.

Обратной стороной комбинации де Шаста являлась потенциальная самостоятельность колоний. Поскольку те, не будучи финансируемы из средств казны, должны были приносить прибыль вследствие своей промысловой деятельности, либо существовать за счет собственных ресурсов на свой страх и риск. Так, например, случилось с поселением Акадия, на полуострове Новая Шотландия. Поскольку Акадия не смогла стать поставщиком пушнины, ее поселенцы занялись сельским хозяйством и рыболовством, за счет чего колония просуществовала без помощи извне до середины XVIII века, пока не была захвачена англичанами.

Эмар де Клермон де Шаст по праву является одной из ключевых фигур процесса освоения французами канадских территорй, наряду с Жаком Картье, Пьером Дюгуа, Самуэлем де Шампленом и Луи де Фронтенаком. Отмечу также, что никакая деятельность его блестящих преемников не могла бы стать возможной без всего того, что сделал он. Да, ворота «страны канад» продолжали оставаться закрытыми, но во Франции усилиями де Шаста уже была откована для них связка ключей, а буде таковые не подойдут, для тех же целей был подготовлен мощный таран, ждавший своего часа: оставалось лишь решить, чьи руки будут раскачивать его, и кто отдаст команду сделать это.

Антон Прошенков14.01.2022

Недоумение Елисейского дворца вызвала резкая реакция официальных политических кругов Центральноафриканской республики и республики Мали на информацию о намерении президента Франции Эмманюэля Макрона посетить эти государства для обсуждения ряда вопросов, касающихся обстановки в зоне Сахеля.

Официальная позиция правящих кругов Мали и Центральноафриканской республики состоит в объявлении визита Эмманюэля Макрона нежелательным. Согласно заявленному официальным Парижем регламенту, в ходе деловой поездки французского президента по его инициативе предполагалось обсудить информацию о возможности приглашения правительством Мали на свою территорию сотрудников частной военной компании «Группа Вагнера» для обучения служащих вооруженных сил и полиции. Кроме того, предполагалось обсудить перспективу президентских и парламентских выборов в Мали в 2022 году.

В ответ официальный Бамако заявил о недопустимости обсуждения вопросов, касающихся внутренней политики государства, а также его безопасности, с теми, кого они не касаются напрямую. Официальная позиция властей Мали о недопустимости обсуждения вопросов безопасности республики с кем-либо, была четко озвучена ее дипломатическими представителями. В частности подобное заявление в одном из своих интервью сделал глава правительства Мали Шогель Кокалла Маига. В том же заявлении говорилось о невозможности разглашения официальной даты, а также каких-либо иных сведений о парламентских и президентских выборах в Мали, поскольку речь идет о внутреннем деле суверенного государства.

Президент ЦАР Фостен-Арканж Туадера заявил о невозможности встречи с президентом Франции. Согласно его официальному заявлению, во время предполагаемого визита Эммануэля Макрона президентом Туадера было запланировано международное турне, плотный график которого полностью исключал возможность его встречи с французским президентом. Кроме того, официальному Банги, как и Бамако, по заявлению их представителей, показалось возмутительным и некорректным размещение на стенах посольств Франции плакатов, приветствующих Макрона, ранее, нежели местными властями были получены официальные уведомления о его предстоящем визите.

Сам Эммануэль Макрон в одном из своих интервью заявил о намерении в ходе турне лично поздравить с наступлением Рождества французских военнослужащих, продолжающих нести службу на территории Западной Африки. После получения заявлений глав государств Мали и ЦАР, президент Франции заявил об отмене поездки. Официальной причиной отмены визита послужило ухудшение в Европе ситуации с пандемией коронавируса. В результате Эммануэль Макрон, по его собственным словам, не пожелал подвергать опасности заболевания французских военных, что могло бы быть вероятным во время встреч с ними.

Однако, на мой взгляд, истинные причины отмены визита французского президента в Западную Африку, равно как и столь резкая реакция на его возможность со стороны властей Мали и ЦАР, лежат в иной плоскости, нежели об этом говорится в официальных источниках. На основе информации, находящейся во всеобщем доступе, попытаемся разобраться в происходящем, а также предположить, какие последствия могут вызвать данные события. Все, сказанное ниже, будет отражать лишь частную точку зрения автора статьи без малейших претензий на статус истины в последней инстанции

Завершение операции «Бархан»

В настоящее время Франция сокращает свои воинские контингенты, расположенные на территории государств так называемой «Сахельской пятерки», куда входят Мавритания, Буркина-Фасо, Мали, Чад и Нигер. Так в декабре 2021 года было ликвидировано военное присутствие французского контингента на его последней базе Тимбукту в Мали. Сама база была передана в ведение вооруженных сил республики, материальная часть вывезена. Постепенное свертывание присутствия французских вооруженных сил на территории Западной Африки является следствием официального завершения контртеррористической операции под кодовым названием «Бархан», проводившейся вооруженными силами Франции на территории республики Мали и сопредельных государств.

Операция, целью которой было снижение и ликвидация угрозы исламского фундаментализма в регионе и недопущение перехода территорий Мали под контроль террористов, проводилась по инициативе французских властей на протяжении восьми лет. Контртеррористической операции «Бархан», целью которой было окончательное установление контроля официального Бамако над территорией республики, предшествовала военная операция «Сервал», в ходе которой французским военным удалось разгромить основные силы террористов. Таким образом, операция французских войск «Сервал» была организована с целью уничтожения вооруженных формирований, складов и баз подготовки боевиков в регионе Азавад.

Операция «Бархан» стала логическим продолжением – «полицейской фазой» контртеррористической борьбы, поскольку главной ее целью было возвращение, обеспечение и поддержка конституционного строя и правопорядка на территории Мали. Все необходимые для этого меры должны были осуществляться национальными вооруженными силами и органами правопорядка республики Мали, а при невозможности претворения ими в жизнь данных мер – французскими военнослужащими, расположенными на территории республики. Датой окончания операции «Бархан» должен был стать «день, когда официальные власти Мали смогут поддерживать порядок на территории республики без участия французского воинского контингента», – заявил в одном из своих интервью Министр Иностранных Дел Франции Жан-Ив ле Дриан.

Итоги, перспективы и последствия

Наступил ли такой день или нет – вопрос весьма спорный. С одной стороны фактом является то, что угроза терроризма как такового за прошедшие восемь лет на территории Мали существенно снизилась, основные ячейки организаций туарегских националистов и «дочернего предприятия» Аль-Каиды – «Ансар ад-Дин» – разгромлены. Вместе с тем террористические акты и нападения продолжаются, а внутренняя обстановка в республике остается крайне нестабильной. Другим весомым доводом в пользу прекращения спецоперации в Африке является их стоимость. Так цена антитеррористических действий французских военнослужащих в регионе Азавад определяется в 700 миллионов евро ежегодно, и, бесспорно, налогоплательщики Франции с каждым годом воспринимают эту информацию все острее. Можно ли на данный момент утверждать, что французская общественность устала от подобных трат при неочевидности, с ее точки зрения, результатов? Пожалуй, так оно и есть, притом на отношение к вопросу в самой Франции влияют и обстоятельства борьбы с эпидемией коронавируса, и грядущие президентские выборы, и внутренние проблемы, вызванные непрекращающимся потоком африканской иммиграции.

Результаты операции «Бархан» с точки зрения ее участников. Взгляд из Парижа

Неизменно все когда-то заканчивается, так и операция «Бархан» подошла к своему завершению. Если обсуждать ее итоги с точки зрения участников, единства мнений в оценке ожидать будет, пожалуй, наивно. Официальная позиция правительства Франции, неоднократно высказанная министром иностранных дел Жан-Ив ле Дрианом, заключается в утверждении о достижении главных задач обеих спецопераций французских войск на территории Мали. Прямая угроза превращения республики в базу исламского фундаментализма устранена, внутренняя обстановка, несмотря на наличие сложностей, в целом стабильна. И тот и другой факты располагают к передаче функций наведения порядка в регионе местным властям, представители которых на протяжении означенных восьми лет находились в плотном контакте с французскими военными.

Результатом взаимодействия стали подготовка военнослужащих армии Мали и полиции республики, их стажировка и приобретение боевого и оперативного опыта под руководством французских специалистов. Происходил этот процесс на собственной территории, то есть там, где в перспективе эти навыки и должны были применяться. Степень интенсивности подготовки, ее срок и – что наиболее важно – вероятная степень заинтересованности местных силовиков результатами своей работы, должны были способствовать достижению ими максимально возможных результатов, поскольку на кон ставилось (да что там говорить, и продолжает ставиться!) будущее их собственной страны.

Помимо непосредственных мер по восстановлению правопорядка и безопасности на территории Мали, Франция смогла привлечь к проблеме республики внимание ООН, Красного Креста и ряда других международных благотворительных организаций. Кроме того, вместе с представителями вооруженных сил Франции в обеих операциях участвовали военнослужащие более чем полутора десятков стран-членов ЕС и НАТО. Подобный подход к решению проблемы представляется логичным, поскольку очаг терроризма на территории Африки грозил обернуться большим количеством проблем для большинства европейских и многих африканских стран.

По странным образом сложившейся традиции, возникновение религиозного фундаментализма и развитие очагов напряженности являются основой для множества конфликтов на территории стран третьего мира. Повсеместно и неизменно они влекут за собой такие проблемы, как наркотрафик, контрабанда, торговля оружием, захват заложников, похищение людей с целью выкупа и, соответственно, всплески криминальной активности по всему миру. Исходя из этого следует сделать вывод о том, что проблема, касающаяся в первую очередь конкретного государства – Мали – таковой в перспективе оставаться никак не могла. По логике развития ситуации, тот момент, когда проблеме было суждено перешагнуть административные границы республики, был лишь вопросом времени. И то, как она отразилась бы на состоянии дел в Европе, куда направлены главные потоки иммиграции из африканских стран, чрезвычайно быстро сделало бы внутреннюю проблему Мали потенциально общеевропейской. Франция же, как председатель Евросоюза, самая крупная и развитая в военном отношении страна и член ООН исполнила свой долг, начав контртеррористическую операцию в Африке.

События через призму версии Бамако

Оценка событий с точки зрения официальных властей Мали отличается от взгляда его французских союзников с точностью до наоборот. Пока проходила «горячая» фаза борьбы с террором, представители власти сохраняли молчание. Но стоило лишь начаться «полицейской» фазе противостояния – операции «Бархан», как французские военные стали объектом постоянной критики. Их упрекали в отсутствии инициативы в сфере проведения антитеррористических мероприятий, намеренном затягивании операции, нежелании проявить решимость и покончить с террористами в сжатые сроки (интересно – какие и каким образом?).

На волне критики и недовольства динамикой восстановления правопорядка, все чаще со стороны официального Бамако стали раздаваться упреки и прямые обвинения в том, что интервенция на территорию Мали – это запуск Елисейским дворцом процесса реколонизации, цель которого – вернуть республику в орбиту колониального влияния Франции по образцу начала XX века. Именно бездарность и нерешительность командования французского воинского контингента, помноженное на колониальные аппетиты Елисейского дворца, якобы привели к тому, что за восемь лет проведения операции «Бархан» ее результаты близки к нулевым. По словам представителей Мали, французские военные на ее территории занимались лишь обеспечением безопасности объектов, принадлежащих представителям французского капитала, что и было основной целью их присутствия.

Призвание «варягов»

Именно неспособность французских военных содействовать восстановлению мира и правопорядка в стране завела ситуацию в тупик, по заявлению ее нынешнего лидера – переходного президента Ассими Гоита. Полковник Гоита пришел к власти 25 мая 2021 года в ходе государственного переворота. Переворот осуществила хунта, состоявшая из офицеров высшего командного состава вооруженных сил Мали, которую Гоита возглавлял. Предыдущий президент республики Ба Ндау был арестован по приказу Гоита 24 мая, два дня спустя он подал прошение об отставке. Предшественник Ба Ндау, Ибрагим Бубакар Кейта, также был смещен в ходе правительственного переворота.

В виду столь сложной и постоянно меняющейся внутриполитической обстановки переходный президент Гоита принял решение поручить наведение внутреннего порядка и борьбу с терроризмом на территории Мали частной военной компании, известной как «Группа Вагнера». Эту организацию на основании крайне противоречивой и ненадежной информации на Западе принято связывать с Российской Федерацией и ее спецслужбами, несмотря на неоднократные заявления официальной Москвы о ее непричастности к деятельности «Вагнера». На официальном сайте интернет-издания «Новая газета», например, сообщается не только об официально заключенном договоре между «Группой Вагнера» и властями Мали, но и о сумме оплаты услуг компании, исчисляемой в 10 миллионов долларов в месяц. В чем конкретно будут состоять обязанности сотрудников «Группы Вагнера» на территории республики, и каковы будут пределы их компетенции, пока не сообщается.

Реакция Елисейского дворца

Как говорится в одной известной книге: «блажен, кто верует». На данный момент, если отбросить слухи, ситуация в Мали выглядит следующим образом. Французский контингент сокращается и в новом, основательно уменьшенном, формате продолжает нести службу на территории Мали в составе международных миротворческих миссий. ЧВК «Группа Вагнера», по сообщению агентства «The Insider» с октября ведет переговоры с официальным Бамако о сотрудничестве. Вследствие нехватки у правительства Мали денег для оплаты услуг «вагнеровцев», часть оплаты предполагается совершить путем передачи компании концессий на разработку малийских недр – золота, магния и фосфора. Примерно по той же схеме происходит взаимодействие «Группы Вагнера» и с официальными властями Центральноафриканской республики.

Переговоры пока еще не завершены, а вот объемы поставок гуманитарной помощи из стран Евросоюза в Мали уже сократились. Также приостановлена финансовая помощь Бамако, Елисейским дворцом объявлено о намерении ввести санкции в отношении пришедшей к власти военной хунте во главе с полковником Гоитой, который на сей день является главой республики, а де факто – узурпатором верховной власти. На данный момент Евросоюзом приостановлены выплаты финансовой помощи Мали в размере 70 миллионов евро, а также заморожены все программы кредитования. Стоит отметить, что в ходе их реализации Парижем в отношении Бамако предоставлялись ежегодные кредиты объемом 40 миллионов евро.

Поставит ли Черный континент на «темную лошадку»?

Компания «Группа Вагнера» на данный момент осуществляет работу в рамках заявленной деятельности на территории Ливии и Центральноафриканской республики. Если говорить о чаяниях официального Мали, которые «вагнеровцы» должны будут воплотить в жизнь, возникает вопрос: каковы именно эти самые чаяния? Дело в том, что угроза развития терроризма на территории Мали существовала и продолжает существовать. По заявлению нынешних властей в Бамако, французы не смогли установить контроль над ситуацией, поэтому необходимо принимать иные меры. Соответственно, возникает нужда в привлечении «кризисных менеджеров» с других сторон.

Если считать информацию «The Insider» об интересе «вагнеровцев» в отношении ресурсов Мали достоверной, то картина складывается следующая. Ресурсы, находящиеся на территории республики, представляют гораздо большую ценность, нежели требуемые в качестве оплаты услуг суммы, которые тоже, прямо скажем, не малы. Расходы по смене «кризисного менеджера» выглядят просто ужасающими по своим объемам, по крайней мере, относительно объема ВВП на душу населения (составляет 926 долларов США в год при населении порядка 15 миллионов человек). Особенно если учесть узость эффективного сектора малийской экономики, не выходящей из состояния стагнации. Преодолеть это состояние на данный момент возможным не представляется, поскольку страна находится в состоянии, близком к хаосу. Говоря об этом, помимо постоянно довлеющей над обществом угрозы терроризма, стоит отметить низкоэффективную сырьевую экономику экстенсивного типа, низкий уровень образования и медицины, а также постоянные смены властных режимов, причем смены, происходящие досрочно и насильственным путем.

Отсюда возникает вопрос. Если уж неугодны стали французы, с которыми Мали объединяют помимо сотни лет совместного существования и современные экономические и культурные связи, то какие мотивы в состоянии объяснить столь кардинальные перемены? Ранее борьбу с терроризмом в Мали осуществляло развитое государство, которое использовало собственную регулярную армию с ее ресурсами. Помимо того, оно же предоставляло финансовую помощь (читаем: безвозмездную, поскольку возвращать ее явно нечем, да и некому – власть меняется постоянно), кредиты и помощь гуманитарную: продуктами питания, медикаментами, одеждой и обувью – всем тем, что теперь властям Мали придется покупать для собственного населения за деньги.

Альтернатива – сотрудничество с частной военной компанией, происхождение, руководство и финансирование которой является лишь достоянием слухов и не подтверждается официально никем. Компанией, не имеющей какой-либо официальной регистрации и национальной принадлежности, но, согласно тем же слухам, имеющей мощную материальную базу и многочисленный личный состав, поставляемый по принципу «столько, сколько нужно». «Темная лошадка», одним словом.

Теперь, даже если слухи о приходе «Группы Вагнера» в Мали окажутся лишь слухами, официальный Бамако остался со своими проблемами фактически один на один – речь идет о туарегских националистах, эмиссарах Аль-Каиды, проблеме распространения ВИЧ и прочем. Поддержки извне не будет, ее уже нет. Но и приход «вагнеровцев» и начало разработок ими недр – едва ли само по себе хороший вариант. Фактически речь идет о сдаче части территории государства в бессрочную аренду (все равно, что собственность) иностранной частной компании. При этом компания эта будет осуществлять де-факто безопасность исключительно собственную и собственных активов, созданных на означенной территории. При этом безопасность мирного населения и перспектива улучшения внутриполитической обстановки в стране, буде таковые и произойдут, будут скорее издержками и случайностями, на основной процесс не влияющими. Кстати, фактических возможностей контроля у официального Бамако в отношении «новых варягов» не будет.

Сui prodest?

Если, согласно элементарной логике, ситуация для государства Мали уже складывается довольно нелицеприятно, кому же такое положение вещей может быть выгодно? Да и найдутся ли такие? Выгодно подобное развитие событий будет лично Ассими Гоита и возглавляемой им хунте, так как на данный момент военные чины, пришедшие к власти в Мали, находятся во главе государства незаконно, сам Гоита пребывает в статусе президента переходного периода. Этот период должен (исключительно по слухам, ничем не подтвержденным) закончиться в начале 2022 года, когда на территории Мали должны состояться (якобы должны, конкретной даты не существует) законные демократические выборы Президента и Парламента. Мировая политическая общественность ожидала именно этого и с этой целью осуществляла в отношении республики меры по военной, политической и экономической поддержке.

Выборы 2022 года в Мали должны, по крайней мере, формально, вернуть страну в «легитимную зону», на путь демократического развития, поскольку череда военных переворотов, дополненная постоянными внутренними проблемами, грозит превратить страну в авторитарное государство или даже диктатуру. И именно этот процесс затягивается полковником Гоитой под прикрытием фраз о «внутренних делах суверенного государства». Немудрено, что и Франция и Евросоюз начали терять терпение. Кроме того, и ранее бывшее нестабильным внутреннее состояние страны, регулярно допускающее подобные крены (имеются в виду государственные перевороты), грозит обернуться на данный момент полным крушением. Ведь в то время, пока регулярные войска французской республики хорошо ли, плохо ли, но пытались обеспечить на территории страны безопасность, различные властные группировки в Бамако были заняты лишь дележом остатков и без того скудного пирога под названием «Мали». И, что характерно, для «Группы Вагнера» Бамако – уже далеко не первый пункт назначения, опыт в аналогичных процессах на территории Африки у компании уже есть. Именно по этой причине появление «третьей силы» теоретически должно стать для Гоиты своего рода политическим противовесом. Ослабление позиций Франции и появление «Группы Вагнера» должно позволить военным удержать захваченную власть, пусть даже такой ценой.

Притом абсолютно неважно, кто конкретно за всем этим стоит, но вывод для Мали однозначен – приход «Вагнера», произойдет он или нет, полезным для страны не будет. Государство будет по-прежнему пребывать в раздробленном состоянии, и уровень жизни будет оставаться столь же низким, но с одной поправкой – только не уровень жизни руководства! Уровень террористической опасности при этом будет оставаться традиционно высоким, ибо лучшим утешением для пустого желудка всегда будет вспоротое брюхо соседа. А если в сочетание нищеты и безысходности подмешать немного религиозного мракобесия и национальной исключительности, да при этом возложить вину за все на кого-то со стороны (лучше – на самого слабого или уязвимого), дать настояться этому коктейлю хотя бы пару-тройку лет – вот, на мой взгляд, наиболее вероятный прогноз будущего республики Мали.

Ситуация в регионе продолжает оставаться критической, хотя бы в силу того, что существующие проблемы вместо путей разрешения с каждым днем получают все больший импульс для их роста. Сейчас нет ответа на вопрос, сможет ли в обозримом будущем в Мали появиться политическая сила, которая в состоянии будет перехватить штурвал опасно кренящегося корабля. Пока что наиболее вероятный вариант развития политического поля Мали – его сжатие до примыкающих к Бамако областей и военная диктатура во главе с Ассими Гоита на их территории.

Антон Прошенков14.01.2022

Итоги предыдущего плавания: достижения и потери

Возвращение флотилии, возглавляемой адмиралом Картье из его второй по счету экспедиции в «страну канад» было встречено королем с ощутимой холодностью. Результат отношения монарха был вполне ожидаемым – Франциск I рассчитывал на большее, нежели десяток американских аборигенов, несколько связок шкур и отчеты экспедиции, в которых перечислялись перенесенные моряками трудности и лишения. Да, корабли привезли золото, и это было, пожалуй, самым весомым итогом экспедиции. Но золота было мало.

Команда Картье, неважно по каким – объективным, или не вполне, причинам, не смогла пройти пороги на реке Святого Лаврентия. Поэтому адмирал не вошел в контакт с другими племенами ирокезов, и, соответственно, не смог наладить широкомасштабную торговлю мехами. Лаврентийские ирокезы одни не могли удовлетворить спрос французского рынка, поэтому пушная торговля, которая могла заинтересовать короля и крупных негоциантов, становилась хотя и перспективным, но все же весьма отдаленным проектом. И проект этот требовал новых вложений – денег, меновых товаров, кораблей, судовых команд и оружия.

Легендарная страна Сагеней – аналог испанского Эльдорадо, якобы лежащая за порогами реки Святого Лаврентия, для французской монархии была тем «локтем», который невозможно укусить, как ни старайся. И все ее воображаемые богатства, золото, серебро и медь, равно как и путь в Индию и Китай, продолжали таять во влажной туманной дымке, окутывавшей мечту Картье, и не позволявшей заглянуть за ее пелену.

Сделанные адмиралом за две экспедиции открытия и исследования значили довольно много. Их ценность заключалась в том, что они обозначали путь в Северную Америку – путь реальный, исследованный, проторенный и на момент возвращения команды Картье, пройденный не единожды. Анализ двух плаваний позволял рассчитывать будущие маршруты, что способствовало их оптимизации и формированию верных логистических решений в будущем. Теперь французским мореходам было известно, сколько дней занимал путь до Ньюфаундленда. Они знали, что обогнуть остров и попасть в залив Святого Лаврентия можно двумя путями – через пролив Белл-Айл с севера и через пролив, разделявший острова Кейп-Бретон и Ньюфаундленд с юга. Картье нанес на карты удобные корабельные стоянки, источники пресной воды, места тюленьих лежек и острова, где находились гнездовья гагарок.

Теперь путь в «страну канад» имел вид вполне нормального для тех времен морского маршрута, позволявшего максимально быстро и относительно комфортно прибыть в Новую Францию после пересечения Атлантического океана. Недостаток у всех обстоятельств был лишь один: Картье потратил на две экспедиции значительные суммы из королевской казны, возмещать которые было нечем. Он брал эти деньги в расчете на богатые прибыли от торговли азиатским товаром – китайскими чаем и опиумом, индийским шафраном и сандаловым деревом, тканями, пряностями и специями.

Ничего этого он не обрел, и оба его проекта закончились если не крахом, то, во всяком случае, были далеки от обозначенных задач. Кроме того, он потерял один из кораблей, составлявших его флотилию, а также около четверти личного состава экспедиции в виде безвозвратных потерь.

Европейские реалии и американские перспективы

Кроме того, обстановка в Европе и самой Франции была достаточно сложной. В Париже и Лионе то и дело вспыхивали стачки ткачей. Внутри страны король проводил активную политику укрепления своей абсолютной власти. На территории Европы (от Фландрии до Италии) Франция вела постоянные войны с Испанией за право быть лидером среди европейских государств. Спор о том, чьи руки будут вращать маховики общеевропейской политики, продолжался около полувека, и главным противником французской короны в нем были испанские Габсбурги.

Все эти сложные процессы требовали значительных и постоянных расходов, и большая политика делалась уж никак не на американских берегах. Их освоение и покорение пока были уделом авантюристов-одиночек, джентльменов удачи, голодных волков без дома, креста и угла, надеявшихся нагнать счастье, как стая раненого лося, и мертвой хваткой зубов и когтей вцепиться в его горло.

Третья попытка – начало подготовки новой экспедиции

На пять лет адмирал Картье оказался не у дел. О нем не забыли, просто его проекты перестали вызывать интерес, и зажегшееся прежде по отношению к ним возбуждение монарха и двора постепенно угасло. Его ни в чем не обвиняли, но и перспектива дальнейшей службы была весьма туманной. И лишь 17 октября 1540 года Франциск I приказал ему начинать подготовку следующей – третьей по счету – экспедиции в Новую Францию. Задачи на сей раз определял сам монарх, и главным его заданием, в исполнении которого было поручено участвовать Картье, была колонизация «страны канад». Подготовка экспедиции началась.

Новые цели в Новой Франции

Описывая тот спектр задач, который был поручен Франциском I Жаку Картье, следует выделить главную из них – задачу по колонизации новоприобретенных краев. Будучи практичным человеком, король предпочел синицу в руках журавлю в небе, и из всех вариантов выбрал наиболее сложный и долговременный, но зато самый верный, долженствующий принести гарантированную пользу от использования новых владений французской короны. Итак, Новую Францию решено было колонизировать. Это означало, что в новое плавание будут отправлены корабли, несущие на себе не только судовые команды, но и семьи колонистов. Ключевыми моментами колонизации – то есть осваивания, являлись постоянная жизнь на новой территории, обработка земель, создание новых жилых поселений и административных центров.

В процессе «пускания корней» на новых землях ключевая роль должна была принадлежать женщине, поэтому в колонисты вербовались семейные пары и семьи с детьми. Без семейной жизни колонизация края была невозможной, ведь одиноких мужчин на земле вряд ли что-то могло удержать. С той же целью впоследствии планировалось после основания поселений на новых землях дополнительно организовать завоз в колонии женщин, дабы колонисты-мужчины имели больше возможностей создавать семьи на месте. Женщин, согласно королевскому плану, надлежало набирать по добровольному желанию из сиротских приютов при монастырях, из числа вдов, бесприданниц, женщин легкого поведения, желавших покончить со своей профессией и выйти замуж, а также всех тех, которые по разным причинам не обрели мужей и не стали матерями семейств на родине.

Для женщин, которые могли бы выразить желание поехать в Новую Францию для замужества и жизни там, королевской казной выделялись определенные суммы на покупку приданого – предметов одежды, домашней утвари, посуды. Кроме того, поселенцев предполагалось обеспечить домашним скотом для того, чтобы они могли начать хозяйствовать с самых первых дней пребывания на новом месте. С этой целью на корабли планировалось погрузить верховых и упряжных лошадей, молочных коров и племенных быков, коз, овец и домашнюю птицу.

Организация торговли пушниной

Новые поселения, которые предполагалось основывать вдоль канадских рек, должны были быть сосредоточены вокруг военных укреплений – фортов. Форты предполагалось основывать в качестве опорных пунктов и административных центров. На территории фортов должны были располагаться французские военные гарнизоны и администрация, а поселенцы, обрабатывающие землю, должны были содержать их, поставляя продукты и, при необходимости, создавая ополчение. Гарнизоны фортов, в свою очередь, должны были защищать колонистов и следить за порядком в округе. При этом главной задачей солдат и администрации были организация и контроль торговли пушниной. Превосходные американские меха бобров и куниц, выдр и горностаев – вот в чем заключалась главная цель колонизации девственной территории Новой Франции. Но этот процесс требовал большого внимания и организованности. Добычу пушного зверя планировалось вести самостоятельно и одновременно наладить скупку шкурок у индейцев. Для этого требовалось установить контакты с вождями племен, заинтересовать их колониальными товарами, убедить приносить шкуры в поселения белых.

Здесь была некоторая сложность, поскольку традиционные принципы обмена у индейцев были слабо развиты. Каждое племя производило для себя все, что было нужно в быту, денег или их эквивалента не было, а в силу этого не было и необходимости в товарном обмене. Если все же такая потребность возникала, племена участвовали в обмене коллективно. Для того чтобы избежать возможных ссор, могущих произойти в ходе торга, племена оставляли то, что подлежало обмену, в специальных местах возле селений или у пересечения троп, чтобы меновые товары можно было свободно забрать, минуя контакт продавца и покупателя.

Кадровые перестановки в руководстве экспедиции

Жак Картье был занят подготовкой новой экспедиции, которая должна была быть организована с учетом новых реалий на принципиально ином уровне. В грезах он видел себя наместником целой страны, пространства без конца и края. Этим может быть объяснено то рвение, с которым он приступил к составлению планов относительно нового похода и претворению их в жизнь. Однако судьба сыграла с адмиралом весьма недобрую шутку. Картье не суждено было стать наместником «страны канад»: 15 января 1541 года Франциск I назначил главой новой экспедиции Жана-Франсуа де Роберваля.

Личность де Роберваля является достаточно яркой иллюстрацией типа людей, вписавших свои имена в летопись истории открытия Нового Света. Дворянин по происхождению, он проявил храбрость при участии в Итальянских кампаниях Франциска I против испанцев. В качестве награды, был удостоен королевской аудиенции и через какое-то время стал личным другом и доверенным лицом монарха. Имел весьма удачный опыт занятия пиратством в Карибском море.

Финансирование новой экспедиции в Канаду осуществлялось частично на его средства, добытые этим способом. Говоря об этой странице его биографии, стоит отметить, что под черным флагом с «Веселым Роджером» Жан-Франсуа де Роберваль ходил как обладатель каперского патента. Патент представлял собой грамоту, удостоверявшую нахождение капитана пиратского корабля на королевской службе. Королевская казна вооружала капера, предоставляла ему порох и провиант, получая взамен процент добычи от удачно совершенных им морских грабежей.

Older Posts