Алексей19.01.2022
В начале-середине 80-х годов страны по всему миру ввели строгие запреты на донорство крови от мужчин, имеющих половые контакты с мужчинами (МСМ). Запреты были реакцией на эпидемию ВИЧ/СПИДа, которая затронула МСМ гораздо чаще, чем тех, кто исключительно гетеросексуален.
Антон Прошенков18.01.2022
Морские экспедиции, предпринятые в 1534–1545 годах французскими мореплавателями под командованием Жака Картье и Жана-Франсуа де Роберваля, стали временем появления на карте мира новых земель, названных их первооткрывателями Новой Францией. Дикие и неосвоенные пространства, протянувшиеся на тысячи миль во все стороны света, вошли в состав владений французской короны: богатые рыбой и дичью, корабельным строевым лесом и пушниной, они скрывали в своих недрах гораздо большие богатств, чем те, что первоначально манили торговцев, путешественников, моряков и авантюристов.
Бескрайние леса «страны канад», как называли ее первые европейцы из состава экспедиций Жака Картье, населяли племена краснокожих аборигенов, не знавших лошадей, не носивших доспехов, не ведавших огнестрельного оружия и пороха. У французских моряков, высадившихся в устье реки Святого Лаврентия, не было конкуренции со стороны флотоводцев других европейских государств. Бескрайние пространства, открывшиеся им, были настолько обширны, что, казалось, всему населению земного шара, если бы оно могло собраться вместе на одном континенте, хватило бы там места. Торговцы приморских городов Нормандии и Бретани уже предвкушали грядущие прибыли. Королевский двор составлял планы колонизации новых владений короны, учредив наместничество на новых землях.
Но прекрасная, обширная и богатая «страна канад» вовсе не спешила принимать в свое лоно чужаков-переселенцев из Европы. Поклонные кресты, снабженные надписями на французском языке, лишь формально удостоверяли принадлежность всех территорий, что лежали за ними, к французской короне. Но до них и их надписей не было дела ни ирокезам, ни росомахам или гризли. Кто бы ни заявлял права на эту землю, она принадлежала лишь самой себе. Стараниями Жака Картье начало пути было положено, но за время трех экспедиций европейцев они смогли убедиться лишь в одном: заявить о праве владения землями и владеть ими – понятия, далеко не тождественные.
Путь через Северную Атлантику, занимавший от тридцати до пятидесяти дней, был лишь самой легкой частью любой экспедиции к американскому побережью. Технические возможности морских судов того времени, их грузоподъемность и количественный состав корабельных команд были в сочетании таковы, что путешествие, предпринятое с любыми целями, предполагало обязательную зимовку моряков на территории Новой Франции.
Погодные условия не могли позволить предпринять начало путешествия раньше мая, поскольку зимние шторма в Атлантическом океане представляли собой большую опасность для деревянных парусников. Период навигации, когда они могли совершать путешествия в тех широтах, составлял примерно полгода – с мая по октябрь. Если предположить, что путешествие предпринято с торговыми либо исследовательскими целями, это означало, что непосредственная разработка целей экспедиции может быть предпринята примерно с середины июня по начало сентября. Простой подсчет говорит о том, что для ведения продуктивной деятельности можно было рассчитывать только на срок в два с половиной месяца, пока летняя погода благоприятствовала путешественникам.
Кроме погодного фактора на успех и благополучный исход предприятия напрямую влияли факторы взаимоотношений пришельцев с автохтонным населением – индейскими племенами. И этот фактор был чрезвычайно нестабилен, непредсказуем, а в силу этого смертельно опасен, ибо настроения краснокожих могли колебаться от братской привязанности до неумолимой кровавой вражды. И Жак Картье, и де Роберваль могли убедиться на своем горьком и трудном опыте, что ирокезские стрелы и томагавки надежно запирали ворота в «страну канад». Природная воинственность индейцев, их коварство и умение бесшумно передвигаться по лесам, превосходное знание местности и климата, делали их чрезвычайно серьезным противником в боевом противостоянии. В тех условиях, в которых приходилось взаимодействовать, индейцам были практически бесполезны боевые навыки европейских солдат – залповый огонь из мушкетов, артиллерия и сомкнутый строй.
Все факторы, ставящие под сомнение возможности благополучного исхода европейских экспедиций, усиливались необычайно с наступлением канадской зимы. Снежные покровы толщиной в два метра, льды, сковывавшие намертво корабли и вечная, непреодолимая и непобедимая цинга – самый страшный враг всех путешественников северных земель – непременные спутники зимовок в Новой Франции. Вой канадской метели и голодных волков, которому вторили боевые кличи ирокезов, с остервенением лезущих на стены фортов, горький вкус отвара анедды (западной туи), не дающие спать по ночам холод и боль в кровоточащих от цинги деснах. В бесконечные зимние ночи это порождало сковывающее душу чувство гнетущей апатии и безысходности – вот все, что смогли получить от этой земли ее «новые хозяева».
Ворота в Канаду для европейцев были запечатаны зимними стужами, их ревностно оберегали от чужаков суровые краснокожие воины с плюмажами из орлиных перьев и раскрашенными разноцветной глиной лицами. Ключик к этим воротам подобрать не удавалось, а для того, чтобы вышибить их тараном, у пришельцев пока не хватало сил.
После возвращения из Канады экспедиции Жана-Франсуа де Роберваля о Новой Франции забыли надолго. Длительное противостояние с испанскими Габсбургами сменилось острейшей борьбой двух стремящихся к власти партий в самом французском государстве. Вторая половина XVI века в истории Франции отмечена кровавой борьбой католиков и гугенотов. Две партии, боровшиеся за верховную королевскую власть во французском государстве, были де-юре религиозными объединениями (обе поднимали на щит религиозные принципы, проведшие различие между католиками и протестантами), фактически же это были два семейных клана, возглавляемые могущественными (родственными по крови, кстати) семействами Валуа и Бурбонов.
Кровавое противостояние партий во Франции исключало малейшую возможность предпринять какие-то шаги в направлении колонизации канадских территорий. Ситуация стала пусть медленно, но все же меняться лишь к концу XVI века. Она была напрямую связана с ослаблением конфликта и пришествием на французский престол короля Генриха IV из рода Бурбонов. Бывший лидер партии гугенотов, принявший крещение по католическому канону со словами «Париж стоит мессы», Генрих IV был неглупым человеком и дальновидным политиком. В период его правления интерес к Северной Америке вспыхнул при дворе снова.
По указу короля, наместником в Новую Францию был назначен Эмар де Клермон де Шаст. Это был опытный и заслуженный мореход, участвовавший в войнах с испанцами, командовал союзной франко-португальской эскадрой в морском сражении при Понта-Дельгада у Азорских островов 26 июля 1582 года. В 1589 году де Шаст был назначен губернатором порта Дьеп. За успешное строительство оборонительных укреплений вокруг города он получил от короля денежную награду в 96 тысяч ливров золотом. За свои очевидные достижения в мореходстве, на военном и гражданском поприщах, а также за очевидную и неоднократно подтвержденную делом преданность королю (в свете религиозных войн во Франции того времени – решающий фактор карьерного продвижения), Эмар де Клермон де Шаст получил назначение на пост наместника «страны канад» и все необходимые для ее освоения полномочия. Произошло это 6 февраля 1602 года.
С этой даты начинается отсчет нового периода освоения территорий Новой Франции. Эмар де Шаст составил план колонизации Канады, основываясь на опыте экспедиций Картье и де Роберваля. Именно им была разработана концепция продвижения колонизации вверх по течению реки Святого Лаврентия. Согласно ей, первое с чего нужно было начать процесс освоения новых земель – создание базы колонизации, столицы французских владений. Так его план предполагал постройку города в устье реки Святого Лаврентия, который стал бы административным центром всех колоний, местом сбора, складирования и упаковки пушнины, а также пунктом ее отправления в метрополию.
Сам процесс добычи шкурок пушных зверей, по мысли де Шаста должен был следовать параллельно процессу колонизации. С целью организации централизованного сбора шкур предполагалось построить по течению рек, впадающих в реку Святого Лаврентия и по всему ее течению сети укрепленных военно-административных пунктов – фортов. Командующие гарнизоном фортов должны были осуществлять закупку шкур у индейцев и вольных охотников – трапперов, складировать их и отправлять в столицу колоний. Землю вокруг фортов предполагалось раздавать желающим поселенцам.
Подобная мера позволяла достичь сразу нескольких целей. Так жизнь колонистов становилась относительно безопасной, поскольку гарнизон должен был поддерживать порядок во вверенном ему округе и защищать их. В случае военной угрозы: нападения индейцев, англичан или любого иного противника, начальник гарнизона получал в лице колонистов боеспособное и вооруженное за собственный счет ополчение. И в довершение всего, гарнизон должен был снабжаться продуктами, которые колонисты выращивали бы на своих участках. По мере раздачи земель и увеличения числа колонистов цепочка военных поселений, окруженных фермами, должна была распространяться все дальше и дальше – к сердцу американского континента.
Помимо стратегии освоения Новой Франции и ее технической части, чрезвычайно остро встал вопрос о финансировании предприятия. Французское государство было ослаблено полувековым противостоянием католиков и гугенотов, ведших на территории собственной страны полномасштабные гражданские войны. Вооруженное противостояние с испанскими Габсбургами также тяжелым бременем легло на государственную казну. В решении проблемы поиска финансов, необходимых для подготовки экспедиции, и заключается главная заслуга Эмара Клермона де Шаста на посту наместника новых земель. Королевская казна была пуста, поэтому он обратился с предложением к представителям торговых кругов провинции Нормандия, где имел давние и хорошо налаженные связи.
Договорившись с крупнейшими негоциантами нормандского города Руан, де Шаст создал Канадско-Акадскую (по названию французской колонии Акадия, расположенной на территории полуострова Новая Шотландия) торговую компанию. Главным профилем деятельности компании должна была стать добыча канадской пушнины. Сумев убедить нормандских негоциантов стать пайщиками компании, он внес в ее уставной капитал значительную часть королевского вознаграждения, пожалованного ему ранее Генрихом IV в то время, когда де Шаст занимал пост губернатора порта Дьеп.
Сам Эмар Клермон де Шаст так и не сумел попасть на территорию подведомственных ему земель. Он скончался в 1603 году по причине преклонного возраста в Дьепе. К моменту его кончины большинство необходимых для экспедиции приготовлений были либо уже завершены, либо находились в стадии близости к завершению. Мессир де Шаст недолго занимал пост наместника Новой Франции, но, даже не ступив на канадский берег, сделал для развития процесса будущей колонизации чрезвычайно много.
Он создал стратегию, которая явилась впоследствии определяющей для всех наместников французских колоний в Новом Свете. Именно он заложил концепцию централизованной добычи пушнины от капкана до рыночного прилавка. Кроме того, ему удалось то, что не удавалось никому – сделать так, что процесс, имевший для Франции национальное значение (не забываем – речь шла о заморских колониях в XVII веке!), был финансируем из средств частного капитала, в то время как остальные государства (Испания, например) тратили на те же нужды ресурсы королевской казны.
Обратной стороной комбинации де Шаста являлась потенциальная самостоятельность колоний. Поскольку те, не будучи финансируемы из средств казны, должны были приносить прибыль вследствие своей промысловой деятельности, либо существовать за счет собственных ресурсов на свой страх и риск. Так, например, случилось с поселением Акадия, на полуострове Новая Шотландия. Поскольку Акадия не смогла стать поставщиком пушнины, ее поселенцы занялись сельским хозяйством и рыболовством, за счет чего колония просуществовала без помощи извне до середины XVIII века, пока не была захвачена англичанами.
Эмар де Клермон де Шаст по праву является одной из ключевых фигур процесса освоения французами канадских территорй, наряду с Жаком Картье, Пьером Дюгуа, Самуэлем де Шампленом и Луи де Фронтенаком. Отмечу также, что никакая деятельность его блестящих преемников не могла бы стать возможной без всего того, что сделал он. Да, ворота «страны канад» продолжали оставаться закрытыми, но во Франции усилиями де Шаста уже была откована для них связка ключей, а буде таковые не подойдут, для тех же целей был подготовлен мощный таран, ждавший своего часа: оставалось лишь решить, чьи руки будут раскачивать его, и кто отдаст команду сделать это.
Михаил17.01.2022
Национальной французской комиссией по информатике и свободам было установлено, что сайтами Google, Youtube и Facebook буквально навязываются файлы cookie. Установить их гораздо легче, нежели отказаться от их использования.
Новостное агентство передает сведения, что французский регулятор применил штрафные санкции к компании Google – 150 миллионов евро, и социальной сети Facebook – 60 миллионов евро. Сделано это ввиду нарушений во время сбора данных о пользующихся их услугами людях.
Конкретнее, говорится о файлах «куки», которые применяются интернет-компаниями. Cookie-файл, не занимающий много места на компьютере пользователя, который отправляется с веб-сервера платформы. Эти файлы предназначены для сбора информации о пользователях, в основном, для целевой рекламы.
Регулятором установлено, что именно на этих платформах довольно сложно отказаться от установки cookie.
По сообщению новостного телеканала, установленный в 150 миллионов евро штраф – рекордный для комиссии. В 2020 году уже применялись штрафные санкции к той же корпорации (Google), однако были на 50 миллионов меньше. Предыдущий штраф также касался файлов cookie и был на тот момент максимальным среди наложенных Национальной комиссией по информатике и свободам.
Михаил31.12.2021
По данным новостных изданий французское правительство сняло гриф «секретно» с документов, так или иначе связанных с войной за независимость в Алжире. Заявление об этом было обнародовано в официальном бюллетене правительства.
С предложением о снятии статуса секретности с архивов судопроизводств и делопроизводств компетентных органов на 15 лет ранее, чем закончится срок, выступила глава министерства культуры Франции.
«Данное постановление предполагает беспрепятственное использование документов, расположенных в архивах государства и сформированных во время военных действий за независимость в Алжире. Эти документы находятся в национальных хранилищах, неся в себе информацию за промежуток 1954-1966 года», – гласит выдержка из размещенной в бюллетене информации. Также отмечено, что это не только судебные архивы, но и непосредственно полиции и военизированных частей, а также данные Министерства иностранных дел.
Каждый из хранящихся документов, имеющий отношение к вопросу войны в Алжире, перевели в статус секретного на 75 лет. Для любого взаимодействия с материалами требовалось получить подтверждение.
Весной этого года источник их Елисейского дворца рассказал, что глава государства предполагает повысить доступность для научных изыскателей к секретным документам. Речь идет конкретно о материалах, относящихся к алжирской войне за независимость 1954-1962 года. Бумаги имеют гриф «секретно» и датируются вплоть до 1971 года, а не только периодом непосредственных военных действий.
Антон Прошенков20.12.2021
Всякий раз, когда начинается разговор о Франции как о колониальной империи, перед нашим взглядом предстают влажные джунгли Бирмы и Вьетнама, заросшие каучуковыми деревьями, или желтые пески Сахары с караванами верблюдов, бредущих через барханы. Колониальная Франция, которая у всех на слуху в наше время – это Алжир и Сенегал, Центральноафриканская республика и Мали, Французская Гвиана и Маврикий, Французская Полинезия и Майотта.
От былого величия колониальной империи, над которой когда-то не заходило солнце (это выражение характеризовало ранее Британскую империю, но и к французской его применение будет вполне корректным), в наши дни осталось немного. Да и то немногое, что осталось, является колониями лишь номинально – почти все «колониальные владения» Франции входят во Французский союз добровольно (или добровольно не выходят из его состава).
Почти все события и персоналии, касающиеся французского колониализма, которые сохранились в памяти у большинства наших современников, касаются персонажей и событий конца XIX и XX веков. Мы хорошо помним Марокканские кризисы и восстания берберов. Как можно забыть о роли соломинки, переломившей хребет верблюду, когда резервный полк колониальных стрелков позволил добиться решающего перевеса сил в битве за Париж в сентябре 1914 года? И как не помнить о договоре Сайкса-Пико, ставшем бомбой с часовым механизмом, заложенной на Ближнем Востоке, чей детонатор сработал в шестидесятые годы прошлого века?
Мы помним Шарля де Голля и поражение французской колониальной армии при Дьенбьенфу во Вьетнаме. В наших ушах еще слышны пулеметные очереди и шум вертолетных лопастей посреди алжирских пустошей, и в наши дни французские летчики совершают боевые вылеты над Африкой, прибрежные воды которой патрулируют корабли французских ВМФ.
Память человеческая коротка, и мало кто в наши дни помнит о том, что кроме Африканской, Индокитайской и Полинезийской Франций была еще и Франция Американская. Да-да, друзья мои, по ту сторону Атлантического океана жила своей напряженной, опасной, скрытой от Старого Света жизнью Новая Франция – не страна даже, а целый мир, принадлежавший французской короне на протяжении двух сотен лет. И этот мир имел своих первооткрывателей и первопроходцев, героев и злодеев. И войны, которые велись там, были не менее кровопролитными и ожесточенными, чем те, что велись в Старой Европе, и ставки в этой игре были ничуть не меньшими, нежели европейские. Сегодня я хочу поговорить о них.
После открытия Америки Христофором Колумбом в 1492 году начались активные попытки колонизации нового континента со стороны ведущих европейских держав. Главным соблазном для европейских монархов стало привозимое оттуда золото. Золотые потоки неудержимыми волнами устремились из Нового Света в старый после успешных военных экспедиций испанских конкистадоров. Их завоеваниями и жестокостью были высечены на гранитных плитах истории имена Франсиско Писарро, Эрнана Кортеса, Васко Нуньеса де Бальбоа. Безымянные кресты стали уделом бесчисленного множества других, чьих имен история для нас не сохранила.
Их походы на первоначальных этапах колонизации бассейна Карибского моря и побережья Центральной и Южной Америки позволили испанским королям получить такое количество золота, что Испания стала ведущей европейской державой на континенте и главенствующей силой в водах Атлантического океана. Обстоятельства европейской политики того времени были таковы, что эпоха Великих географических открытий, начало которой было положено Колумбом, требовала от властителей государств помимо упрочения престижа в Европе, обращать свой взор на Запад – туда, где за полосой прибоя в туманной дымке лежали изобильные неосвоенные земли. Земли, недра которых были полны золота и драгоценных камней, леса которых были полны пушного зверья и дичи, а реки и озера кишели рыбой.
После начала испанских и португальских экспедиций, особенно после слухов об их успехах, французский король Франциск I решил также снарядить экспедицию в Новый Свет. Когда встал вопрос о кандидатуре начальника экспедиции, аббат острова Мон-Сен-Мишель, находящегося близ побережья Нормандии, он же епископ города Сен-Мало, Жан ле Вёнёр представил королю опытного мореплавателя Жака Картье.
Картье происходил из портового города Сен-Мало, находящегося в провинции Бретань, на северо-западном побережье Атлантического океана. После присоединения к французской короне герцогства Бретань в 1532 году, бретонский мореход, являясь ныне подданным короля Франции, смог попасть на аудиенцию к королю, воспользовавшись протекцией своего земляка-епископа. На момент аудиенции Жак Картье уже имел обширный опыт в мореходном деле. Восемью годами ранее, в 1524 году на его долю выпала экспедиция, в ходе которой корабль под его командованием прошел вдоль всего побережья Северной Америки от Южной Каролины до Новой Шотландии. Кроме того, Картье довелось побывать в Бразилии и у берегов Ньюфаундленда.
Для того, чтобы оценить личность Жака Картье, нужно иметь хотя бы минимальное представление о том, что из себя представляло мореходство той эпохи. Корабли были сделаны только из дерева, движение осуществлялось при помощи парусов. Навигация велась в основном по солнцу и звездам, навигационные приборы – компасы и секстанты – в принципе существовали, но были примитивны и часто неточны. Морские карты – лоции, как и географические карты, существовали, но в силу отсутствия единых стандартов их создания больше напоминали художественные картины с вольным сюжетом, нежели руководство для ориентирования в открытом море. Помимо звезд и солнца капитаны ориентировались по памяти, особенно в том, что касалось каботажных плаваний – плаваний вдоль берега.
В каждом морском походе моряки вынуждены были нормировать расход воды и пищи, потому что внезапно налетевший ураган даже в хорошо знакомых водах мог лишить судно всех мачт и зашвырнуть его в такие дали, где невозможно было надеяться на спасение. Жены мореплавателей, если они у них были, провожали в каждое плавание своих мужей как в последний путь, потому что вероятность погибнуть в любой экспедиции составляла пятьдесят процентов из ста.
В морских походах того времени каждый парус на горизонте воспринимался как вражеский. По сути, он таковым и был, если только это не было королевское судно своей же страны. Торговля и пиратство были родными сестрами-близнецами и шагали по волнам рука об руку. Морская вода не оставляла следов крови, поэтому там, где можно было обрести наживу таким способом, им, как правило, не брезговали. Именно поэтому команды судов состояли из отчаянных людей, головорезов, забияк и авантюристов. Поэтому моряками становились те, кому нечего было ждать на суше. Это были младшие дети дворянских семей, которым не досталось наследства, бывшие поденщики, солдаты, разорившиеся торговцы, рыбаки и всевозможные выходцы городского дна любого портового города Европы.
На берегу при малейшем поводе, да и без такового, они хватались за рукояти ножей. На борту корабля их должны были сдерживать стальная воля капитана и железные кулаки боцмана, ибо на любом корабле дисциплина поддерживалась только так. Бунты команд на кораблях не были чем-то из ряда вон выходящим и вспыхивали, если заканчивались вода и пища, затягивалась экспедиция, добыча была менее жирной, чем та, на которую рассчитывали. Капитан корабля должен был обладать силой, волей, авторитетом и решимостью, поскольку в его задачу входило обуздать две стихии: людей и морские волны, притом обе бывали зачастую непредсказуемы и грозили смертью, если рука кормчего оказывалась недостаточно твердой. Жак Картье был как раз из тех людей, что не боятся ни Бога, ни дьявола, а ценя свою жизнь в копейку, не ставят чужую и в полушку. Иные в море не выходили.
Во время аудиенции у Франциска I Картье сумел убедить монарха доверить ему подготовку и проведение экспедиции в Новый Свет. Рекомендации у него были отличные, сам он пребывал в полном расцвете сил – на тот момент ему было 43 года от роду. Опытный шкипер с превосходной протекцией со стороны представителя церкви, он нарисовал перед королем смелый план, схожий с тем, что предложил когда-то Колумб: найти короткий путь (в отличие от длинного, через африканское побережье) в Индию и Китай (отчего же не поискать сейчас, если у Колумба в свое время не получилось?). Одновременно, если повезет, можно открыть для Франции новые земли, изобилующие золотом и драгоценными камнями. Король одобрил «бизнес-план» и подготовка к отплытию началась.
Экспедиция началась 20 апреля 1534 года. В ее составе находились два корабля, несшие на борту экипажи в общем количестве 61 человека. Одним из них, по настоянию епископа де Вёнёра, был католический священник. При этом в качестве целей экспедиции были избраны чаяния вполне земные и бренные: золото, драгоценные камни, пушнина. Флотилия, руководимая Жаком Картье, взяла курс на восточное побережье Северной Америки, а именно – на остров Белл-Айл, за которым лежал пролив Белл-Айл, расположенный между островом Ньюфаундленд и полуостровом Лабрадор. Это был самый короткий по протяженности маршрут между побережьем Франции и Северной Америкой. Пути, ведущие в Индию и Китай, предполагалось искать именно там.
Пересечение Атлантического океана прошло удачно. Спустя 20 дней после отплытия от французского побережья, флотилия Картье достигла, как и намеревался капитан, острова и одноименного пролива Белл-Айл (французское название Белль-Иль), лежащего за ним. Следует отметить, что побережье Ньюфаундленда и Лабрадора являлось не вполне «Terra Incognita» для французских мореплавателей. Поскольку избранный Картье маршрут от Франции до Америки был кратчайшим, на побережье имелись места, где французские рыбаки пополняли запасы пресной воды задолго до прихода экспедиции, предпринятой Картье. Кроме того, им был встречен заплутавший французский корабль из Ла-Рошели, которому шкипер помог определить курс для возвращения.
Но эти нюансы «французского Колумба» не интересовали. Войдя в залив Белл-Айл, он начал составлять карты побережья и приступил к написанию отчета о ходе экспедиции, в котором указывал присвоенные им географические названия. Впрочем, настоящие открытия не заставили себя долго ждать. Так 26 июня Картье действительно стал первооткрывателем – он открыл, дал название и впервые отметил на географической карте острова Мадлен. Это был архипелаг из девяти островов и большого количества островков, отмелей и песчаных кос, расположенных близко к середине залива Святого Лаврентия.
Спустя три дня им были открыты острова (правда, Картье так и не узнал, что эта земля не была частью суши), которые были позже названы первыми французскими поселенцами «Сен-Жан» – в честь покровителя мореплавателей Святого Иоанна. Впоследствии эта территория была переименована англичанами в острова Принца Эдуарда в 1798 году. Ныне острова являются частью Канадской конфедерации, в которую входят как одна из Приморских провинций.
В начале июля, с 4 по 9 числа экспедиция Картье безуспешно искала пролив, долженствующий вывести ее через американский континент к Тихому океану. За таковой капитаном был принят залив Шалёр, отделяющий ныне часть провинции Квебек (а именно – полуостров Гаспе) от провинции Нью-Брансуик. Ширина его составила около 50 км в самой широкой части, длина равняется 137 км. Название заливу было присвоено самим Картье, который по ошибке решил, что вода в заливе теплая (Chaleur Bay – «Теплый залив»). Основанием для подобного вывода послужил туман, покрывавший воды залива. Обитавшие по берегам залива племена индейцев-микмаков называли залив Мовебактабаак – «Большой залив». Обследовав залив Шалёр, Картье нанес его на составляемую им карту под этим названием. После, 10 июля, на берегу залива Гаспе, по приказу шкипера был установлен десятиметровый крест, а земли, лежащие за ним, были объявлены владением короля Франции.
В ходе экспедиции Жаку Картье удалось установить отношения с индейскими племенами, обитавшими на побережье. Берега залива Шалёр были населены индейцами племени микмаков, ловившими здесь лосося. Месяцем раньше шкиперу довелось установить контакт с вождями племени беотуков, занимавшимися охотой на тюленей. Племя беотуков населяло Ньюфаундленд. Исследуя залив Гаспе, Картье вошел в относительно дружественный контакт с вождями-представителями союза Лиги ирокезов. Ирокезы были конфедерацией из пяти племен: мохоков, сенеков, кайюга, онейда, онондага. Племена были расселены на обширных территориях, протянувшихся вдоль реки Святого Лаврентия от одноименного залива до побережий одного из Великих Озер – озера Эри.
Первые контакты с ирокезскими вождями прошли успешно. Стороны обменялись подарками, а вождь лаврентийских ирокезов Доннакона выкурил трубку мира с Жаком Картье и назвал его своим братом. Стоит отметить, что при любой экспедиции в неизвестные (и даже известные) земли шкиперы в обязательном порядке брали с собой в значительном количестве грузы, которые впоследствии назовут «колониальными товарами». В их состав входили предметы одежды, вооружения и быта для обмена с аборигенами и для покупки благосклонности их вождей. У аборигенов всего мира – американских индейцев, полинезийских канаков, новозеландских маори – пользовались огромной популярностью мука, соль, табак, металлические иглы, стальные ножи и топоры, бусы и зеркальца, одеяла, ром, и, конечно, ружья. Все это служило в качестве подарков вождям и их женам, а также играло роль валюты при расчетах в меновой торговле.
Жак Картье был одним из тех европейских мореплавателей, кому суждено было стать у истоков этой практики, судьбой которой было последующее повсеместное распространение на всех материках и океанах земного шара. Для установления дружеских отношений Картье подарил Доннаконе и другим вождям по мушкету с фитильным замком, несколько рогов с порохом и по мешку свинцовых пуль. Впрочем, это не послужило для французов страховкой от недовольства вождя высказыванием капитана о том, что земли, находящиеся за воздвигнутым экспедицией крестом, являются отныне собственностью французского короля.
Это был взрывоопасный момент, поскольку шесть десятков французских моряков, даже вооруженных мушкетами и пушками, не имели ни малейшего шанса выжить при возникновении конфликта. Жак Картье также не имел иллюзий на этот счет. Ситуацию удалось разрядить, сделав еще несколько ценных подарков Доннаконе. Кроме того, для того, чтобы доказать индейцам, что подданство французской короны – это величайшее благо для ирокезов, Картье договорился с Доннаконой, что два его сына поедут с ним во Францию, где увидят короля и других белых людей. Вернувшись, они должны будут поведать соплеменникам об увиденном, в доказательство правдивости слов капитана. Конфликт был улажен и оба ирокеза вместе с экспедицией отправились дальше вдоль побережья.
В конце июля экспедиция отправилась к острову Антикости, достигнув которого, повернула вдоль его побережья на восток. Погодные условия начали ухудшаться, и Картье решил повернуть назад, к бретонским берегам. Пристани Сен-Мало показались морякам 5 сентября 1534 года. Первая экспедиция Жака Картье завершилась. Путь в Индию найден не был, но шкипер привез с собой бобровые и куньи шкуры, тюлений жир и подробное описание открытого им края. Король Франциск I не был разочарован итогами плавания. Жак Картье получил приказ снова готовиться в путь.
Антон Прошенков19.12.2021
Одной из наиболее острых и актуальных для французского общества на сей день является тема иностранной миграции. Поток мигрантов из стран Ближнего Востока, Средней Азии и Северной Африки, усилившийся после начала ряда военных операций, инициированных США и их союзниками по блоку НАТО, захлестнул Францию. Достаточно сложная и в предшествующие годы социально-этническая обстановка на территории французской республики, в настоящий момент грозит обернуться для Франции неконтролируемым взрывом разрушительной силы.
Начавшаяся в республике предвыборная борьба в очередной раз поставила на повестку дня вопрос об отношении к иммиграции, необходимости ее регулирования, а также о месте, которое будет отведено тем представителям национальных этносов, которые уже находятся на территории Франции. Важность решения данной задачи заставила кандидатов – представителей различных политических кругов в очередной раз заострить внимание на проблеме мигрантов.
Говоря об отношении французского общества к иммигрантам, неважно, являющимся гражданами Франции или нет, можно выделить две полярные системы оценки означенного явления, разделившие социум на две условные категории: «за» и «против». Что стало причиной поляризации, почему возникли две антагонистические крайности и возможен ли какой-либо третий путь в формировании отношения общества к вопросу? Каковы причины и движущие силы процесса, и какое будущее ожидает французский социум и государственность в случае победы той либо другой стороны? Предлагаем разобраться вместе.
Без сомнения истоки проблемы иммиграции следует искать в истории французского колониализма. Французское государство, являвшееся в недалеком прошлом колониальной империей, в наши дни служит объектом для выпадов и эскапад различных политических деятелей: как тех, кто является этническим французом, так и представителей других национальностей, стремящихся поставить в вину колониальный период истории. Основными аргументами для критики служат варварская эксплуатация народов и территорий, составлявших колониальные владения Франции, работорговлю, хищническое использование природных ресурсов.
В настоящем список претензий к Елисейскому дворцу постоянно пополняется. В их числе – создание условий для активизации радикальных исламских организаций в Центральной и Западной Африке. Одновременно с этим правительство Франции обвиняется во вводе войск на территорию означенных республик для урегулирования их внутренних конфликтов. Французский капитал постоянно обвиняют в экспансии и захвате рынков стран третьего мира и создании условий, в которых национальные экономики не имеют возможностей развиваться самостоятельно.
Французский колониализм прошлых веков обвиняют в том, что именно он явился главным препятствием экономическому и социальному развитию африканских и ближневосточных государств, поставив целые народы в такие условия существования, которые делают невозможным дальнейшее проживание в традиционных регионах их расселения. Кроме того, создав бесконечную череду нерешаемых проблем в регионах Африки и Ближнего Востока, современная Франция якобы продолжает игнорировать уже на своей территории проблемы тех, кого ее политика лишила отечества, жилья и крыши над головой.
На территории собственно Франции источником подобных обвинений служит политический кластер, представляемый различными организациями, составляющими «левый фланг» французской политики. В их числе – социалисты, антифашистские организации, «зеленые» и прочие, их спектр достаточно широк. Так вот, по мнению их лидеров, проблема иммиграции является таковой лишь постольку, поскольку только в таком ключе воспринимается обществом. Французский социум, по их мнению, заражен ксенофобией, национализмом и шовинизмом. Для решения этих проблем достаточно просто не воспринимать враждебно процесс наполнения традиционного французского общества новыми элементами. Таким образом, по их мнению, острота процесса уменьшится, а впоследствии исчезнет совсем.
Европейское сообщество, признанным лидером которого является Франция, по своему составу мультикультурно. Мультикультурализм – явление, свободное от рамок и ограничений по составу входящих в него этнических и культурных формирований, поэтому, теоретически, представители культур африканских и азиатских имеют те же возможности для вхождения в европейский мультикультурный ареал. На практике же процесс тормозится с одной стороны и обостряется с другой лишь по причине отсутствия во французском обществе нужного уровня толерантности. С точки зрения представителей «левого фланга», проблема только в этом. Ее главный источник – сами этнические французы, которые не хотят всего лишь поменять угол зрения для разрешения ситуации. Нетолерантное общество – корень всех бед, и ответственность за это лежит на нем самом.
Конечно, каждый волен воспринимать сказанное выше согласно своим моральным императивам, кругозору, образованию, жизненному опыту, наконец. Совсем недавно в составе французского суперэтноса существовал (да он и сейчас существует, просто о нем редко вспоминают) этнический кластер креолов. Исторически креолы – это выходцы из стран, входивших во французскую колониальную империю, имевшие все гражданские права, занимавшиеся предпринимательством, служившие в армии, жившие на всем пространстве, занимаемом империей. В чем же их отличие от этнических европейских французов? Дело в том, что креолы не были белыми. Вернее были, но не полностью.
Само по себе определение креолов обозначает людей, в чьих жилах присутствует кровь небелого населения французских колоний. Это были потомки от смешанных браков французских солдат, торговцев, моряков и священников с женщинами – представительницами местных традиционных этносов. В силу того, что в Новом Свете и Африке белые женщины были редкостью, священники соединяли брачными узами этнических французов с негритянками и индианками. Католическая церковь обращала в свое лоно местные племена. Так католиками часто становились, например, индейцы яки, живущие на территории Мексики. В Африке христианство по католическому обряду исповедует до сих пор племя Ибо, проживающее в Нигерии. Согласно постулатам католической церкви, «нет ни иудея, ни эллина» – то есть все, кто исповедует католицизм, равны между собой, а также перед Богом и Папой Римским, какого бы цвета ни была их кожа.
В американской Луизиане, проданной Наполеоном Бонапартом в 1805 году Соединенным Штатам Америки, креолы сформировали местную аристократию, многие из них были обладателями крупных капиталов или имели дворянское звание. Столица Луизианы – Новый Орлеан – был крупнейшим и красивейшим городом Америки, столицей не только с административной точки зрения, но и в сфере искусства, моды, архитектуры и музыки. Все это – результат деятельности и вложений капиталов именно французских креолов.
Если обращаться к персоналиям, креолом (точнее – квартероном, ибо одна из его бабушек была негритянкой) был всемирно известный французский писатель Александр Дюма-отец. Его бабушка по отцовской линии была чернокожей рабыней по имени Мария-Сессета с острова Гаити. Стоит напомнить, что отцом писателя был генерал Тома-Александр Дюма. Получается, что человек, рожденный от рабыни-негритянки, то есть негр наполовину, смог дослужиться во французской армии до высшего офицерского звания.
Креолкой была мать французского живописца Эдгара Дега, ставшего на родине одним из известнейших представителей движения импрессионистов. Вспомним также политика по имени Блез Диань. Этот гражданин Французского союза, родом из Сенегала, был избран на пост депутата французского парламента в 1914 году. Позже он стал заместителем министра по делам колоний, а депутатом парламента оставался до самой своей смерти в 1934 году. Блез Диань был чернокожим.
Если нужны примеры в современности – перед нами кандидат в президенты Франции на выборах в апреле 2022 года Эрик Земмур. Он в данный момент находится на крайне правых позициях политического истеблишмента Франции. Так вот, Земмур – этнический еврей, семейство которого было частью еврейской общины во Французском Алжире. Если посмотреть на ситуацию абстрактно – она выглядит дико. Еврей из Африки является самым ярым сторонником возврата Франции ее национального величия, выступает последовательным противником иммиграции, при этом – две трети мигрантов на территории Франции являются выходцами из стран Северной Африки. И за все это Земмур традиционно обвиняется в фашизме, радикальном национализме и ксенофобии.
Поскольку мы говорим о Франции, то не будет преувеличением сказать, что из всех мировых держав (Россия стоит на одном уровне с нею) рекорд французской национальной и этнической терпимости не преодолен никем до сих пор. Французы традиционно воспринимали как равных жителей всех территорий, входивших во Французский союз. Гражданство и паспорта в колониальной империи получали алжирцы и сенегальцы, выходцы из Гвианы и Индокитая. И отношение к ним в метрополии было как к равным. В чем же заключается объяснение феномена Дюма, Дега, Дианя и, наконец, Земмура? Почему они являлись и являются не просто французами, а французами выдающимися? И почему современные выходцы из тех стран, которые когда-то были Францией, пусть колониальной, французами стать не могут? Ответ на этот вопрос есть.
Все деятели культуры и политики, которые упомянуты чуть выше, являлись и являются носителями культурного императива, в основе которого лежат ценности, насаждаемые католической религией. Первой и впоследствии единственной религиозной идеей, создавшей французское этническое и культурное сообщество, стал католицизм. Он лег в основу современной этики и морали, мировосприятия, а также идентификации внутри общества по принципу «свой-чужой». Современные французы, даже те, кто позиционирует себя атеистами, тем не менее являются католиками по своему менталитету и ценностям.
Именно по этой причине Дюма-отец известен нам как французский писатель, а Дега – как французский импрессионист. Поэтому Блез Диань был французским политиком, а Эрик Земмур стал французским националистом. Они, вне зависимости от того, где родились и к каким этническим корням ни принадлежали, были и есть французы по темпераменту, манере мышления, языку. Они – часть французской культуры в той же степени, в какой и она принадлежала им либо ими создавалась.
Но вернемся к теме иммиграции. Невозможность для иммигрантов стать частью французской среды проистекает единственно от яростного нежелания ими воспринимать французскую культуру в качестве своей. Во Франции нет религиозных запретов, согласно Конституции, провозглашается право свободы вероисповедания. Но суть современного ислама заключается именно в его противопоставлении другим культурам и попытках добиться доминирования, как это происходит на территории Французской республики.
Вспомните волну недовольства, обернувшуюся чередой манифестаций, когда во Франции был принят закон о запрете религиозных символов на территории учебных заведений? Иммигранты вышли на улицы требовать от правительства отмены запрета на ношение хиджабов в школах, мотивируя это ущемлением своего религиозного достоинства. А сколько было выступлений и стычек с полицией после закрытия нелегальных мечетей, в которых проповедовали необходимость джихада против европейцев? Едва ли можно винить французов в том, что они не хотят видеть подобного на улицах своих городов. Ведь подлинная проблема мигрантов заключается в том, что они хотят и требуют воспринимать их именно и только такими, какие они есть, не утруждая себя даже попытками стать ближе к коренному населению страны, в которой и за счет которой они живут.
В июле прошлого года состоялись дебаты между Эриком Земмуром и Жан-Люком Меланшоном, самым, пожалуй, видным представителем социалистов во Франции, лидером партии «Непокоренная Франция». В ходе дебатов активно обсуждался вопрос мигрантов, характеризуя который Меланшон заявил о том, что французское общество находится у истоков процесса креолизации выходцев из стран Африки и Ближнего Востока. По его словам, процесс развивается поступательно и опасаться нечего. Французам стоит лишь запастись терпением и подождать, пока чужеродный элемент станет частью нового мультикультурного общества Франции. Однако обстоятельства, сопутствующие «интеграции» мигрантов во французское сообщество таковы, что их анализ позволяет отнестись к словам лидера социалистов как к обычной демагогии. Доказательствами могут послужить некоторые наблюдения, которые позволяют сделать четкие выводы.
Начнем с того, что свои права иммигранты отстаивают исключительно при помощи манифестаций и акций протеста. На данный момент неизвестен ни один легальный политический лидер из их среды, который бы попытался законными методами, через членство в Парламенте, например, представлять интересы своих земляков. Официальной политической борьбой они пренебрегают, предпочитая размахивать плакатами или громить витрины.
Образование, которое также могло бы послужить средством не только для интеграции во французский социум, но и повышению удельного веса в нем, согласно их морали и этике, не считается достойным внимания занятием. В любом случае на уровне их менталитета статус образованного человека ниже, чем, к примеру, статус религиозного проповедника или старейшины. Этническое взаимопроникновение иностранцев и европейцев также затруднено в силу религиозных ограничений и племенных традиций.
В профессиональном плане они тоже мало что из себя представляют, поскольку современные промышленность, торговля и финансы требуют образования (светского), опыта работы и интереса к избранной сфере. Современной Европе нужны не поденщики и разнорабочие, а профессионалы, поскольку во всех сферах технологии и программное обеспечение позволяют меньшему количеству людей добиваться больших результатов в работе.
Ощущая и видя все это, а также чувствуя свою неспособность конкурировать с европейцами на равных, выходцы из третьих стран создают на новых местах те единственные формы существования, к которым привыкли – землячества, состоящие из кланов, в свою очередь состоящих из патриархальных семей. При таком положении дел обретение французского гражданства становится фикцией, поскольку само по себе ничего не дает его обладателю. Происходит это не потому, что французское общество настроено против него, а вследствие того, что он сам не склонен реализовывать свои гражданские права.
Если быть честным, хотелось бы верить, что назревшая во французском обществе проблема решаема. Но для того, чтобы ее решить, иностранные мигранты должны сами предпринимать активные шаги к интеграции. Французы – доброжелательный и дружелюбный народ, но вместе с тем – народ сильный, и потенциал его далеко не исчерпан. Стоит отметить, что единение было бы благом для всех, но непременным условием такого единения на территории Франции должен быть закон и европейская культурная доминанта.
Давным-давно Европа выдержала многовековую войну с исламским миром. Это было тяжелое время, которое нет нужды возвращать. И вчера, и сегодня противостояния и конфликты способны принести лишь новые жертвы, но сближение без взаимного уважения невозможно. Если Франции суждено будет стать ареной новой Реконкисты, кто знает, выдержит ли она это, останутся ли силы на то, чтобы двигаться дальше? Но и в случае победы противной стороны цена ее будет такова, что платить ее не будет иметь никакого смысла, тем более что все технологии, блага, да и сама цивилизация суть достижения европейской мысли. И без коренных европейцев все это исчезнет, открыв дорогу эпохе нового варварства…
Алексей19.11.2021
В четверг в западной части Средиземного моря ВМС Франции начали крупные учения оперативной готовности под названием POLARIS 21.
Мы тоже не любим спам, поэтому наши рассылки полезные. Подписывайтесь!
