Антон Прошенков
Эпоха потрясений
Окончательное разделение государства Каролингов произошло при внуках Карла Великого в 843 году. По взаимной договоренности с целью избежать междоусобные войны некогда огромная империя франков была разделена на три королевства: восточнофранкское, западнофранкское и государство юга франкских земель, в которое вошли территории Северной Италии, некогда включенные Карлом в состав империи. Задолго до рождения Христа было сказано: «Не устоит государство, разделившееся в себе». Так расколотому на независимые части франкскому государству предстояло почти на двухвековой период стать ареной жестокого и кровавого противостояния, надолго поставившего под вопрос само будущее франкской государственности.
Не стоит переоценивать значение формального разделения внуками Карла Великого его наследства. Их шаг лишь юридически закрепил то положение, в котором оказалось франкское государство в начале IX века. Политическое разделение империи стало лишь следствием разделения внутреннего, вызванного в свою очередь рядом объективных причин, выясненных нами ранее. Слабость экономики, зависимость знати и церкви от королевской власти, недоразвитость финансовой системы и отсутствие коммуникаций для внутреннего развития – каждый из этих факторов был серьезен сам по себе, сочетание же их вместе поставило государство на грань выживания.
Все эти объективные внутриполитические факторы наложились на проблему отсутствия сильной личности на троне, способной если не разрешить, то, по крайней мере, смягчить основные противоречия. Но и это было еще не все. Внешнеполитические условия также складывались для франков более чем неблагоприятно. Так повелось в истории человечества, все империи, где бы они ни существовали – в Европе, Азии, Африке – редко имеют союзников. Практически на протяжении всего своего исторического пути они бывают окружены соперниками и недоброжелателями – если они мощны и богаты, либо становятся объектами прямой агрессии извне, нескончаемой череды беспрерывных грабежей и набегов, если они пассивны и рыхлы. На период IX-XI веков настоящим бичом для франкских государств стали набеги венгров с Востока и скандинавских викингов с Севера. Cчитаю необходимым остановиться на данном моменте подробнее.
В кольце мечей
Период истории Франции, который сейчас занимает нас с вами, во всем, что касается вопросов внешнеполитических катаклизмов, описывается чрезвычайно скупо. Обычно историки удовлетворяются буквально несколькими фразами, типа: «обстановка на территории бывшего государства Карла Великого усложнялась вследствие набегов скандинавов, венгров и арабов». Формулировка эта почти слово в слово повторяется и в учебниках 7-го класса cредней школы и на страницах справочной литературы, изучаемой студентами университетов. Самое интересное слово в этих фразах – термин «набеги». Вроде бы ничего страшного, вызывает ассоциацию с каким-то процессом, представляющим собой нечто среднее между играми в догонялки и салочки. Не «война», не «противостояние», что не может не вызывать серьезного отношения, а именно «набеги».
Разберемся в сути вопроса детально. А поможет нам в этом взгляд на ситуацию глазами всех участников конфликта (к слову сказать – затяжного, коли уж мы имеем временные рамки, охватывающие почти две сотни лет). С этой целью нам предстоит погрузиться в быт раннесредневековых венгров, разобраться в мотивах и чаяниях скандинавских викингов. Мы попытаемся представить, что заставляло седлать боевых коней арабских всадников. Попутно мы должны также выяснить, что чувствовали при этом франкские крестьяне, какое бремя легло на плечи франкских дружинников и их предводителей, как изменилась их жизнь. Иными словами, будем выяснять обстоятельства, от века сопутствующие наиболее длительным и кровавым видам войны – войны набеговой или пограничной.
Степные коршуны
Венгры или мадьяры, как звучало самоназвание этого племени, в интересующую нас эпоху были кочевым народом, пришедшим с Востока и заселившим прикарпатскую степь – пушту. Почти на два века им было суждено стать наиболее опасной угрозой, год за годом обрушивавшейся на восточно-франкские земли из-за альпийских горных перевалов. Изучая положение государства франков в мире и внутреннее развитие страны, нам предстоит выяснить, была ли опасность с востока столь значительной, какой ее представляют историки. И если все же выяснится, что угроза действительно была серьезной, постараемся разобраться в причинах этого явления. В этом нам поможет небольшой исторический экскурс в историю мадьяр в описываемый период.
Подобно всем кочевникам, основу благосостояния мадьярских родов составляли табуны лошадей, отары овец и крупный рогатый скот. Племена их не знали денег: экономика была меновой – при внутренних расчетах использовался скот, кожи, шерсть, военные трофеи. Кочевья располагались вдоль рек и в теплый период года стада паслись на обильных травах речных пойм. Зимой кочевники уходили в предгорья, чтобы уберечь животных от холодных степных ветров, весной с первой травой возвращались обратно, мигрируя вдоль рек по мере стравливания скотом травы. Производство было примитивным, все изделия, необходимые для бытовых нужд, орудия труда и оружие кочевой род изготавливал для себя сам.
Мир кочевников был суров и прост. Простая одежда, изготовленная из кож, шкур или грубого сукна, простая еда, в которой преобладало мясо, некоторые виды съедобных степных кореньев и трав. Подобно всем, пожалуй, номадам Великой степи, венгры в своем жизненном укладе четко соблюдали принципы половозрастного разделения обязанностей: на плечи женщины ложилась вся домашняя работа. Женщина должна была изготавливать войлочные полотнища, готовить еду, заботиться о детях, выделывать шкуры. Дети и домашние рабы, если они были, должны были ухаживать за скотом, собирать топливо для костров, носить воду. Подростки-мальчики пасли и сторожили стада в степях, занимались рыболовством. Уделом взрослых мужчин кочевого рода были охота и война.
Военное дело мадьяр
Все без исключения кочевники, участвовавшие в войнах от сотворения мира, были всадниками. Бескрайние пространства степей делали лошадь незаменимым помощником мужчины и воина. В степи не передвигаются пешком, не охотятся иначе, нежели в седле. Пешехода в степях ждет смерть от жажды на солончаковых безводных равнинах, от зубов или когтей хищника, от стрелы кровного врага. Лошадь сопровождает кочевника с самого детства, и ездить верхом он начинает едва ли не раньше, чем ходить. Данный факт не должен удивлять, поскольку первое для новорожденного номада куда как важнее.
В три года от роду отец всегда подносил отпрыску в качестве подарка детский лук и стрелы, чтобы в четырехлетнем возрасте сын умел стрелять из него. В семь лет мальчику вменялось в обязанность охотиться на мелких животных и птиц. Делалось это, естественно, из седла, поскольку для охоты требовалось удаляться от кочевья в места обитания дичи, которую, к слову сказать, требовалось еще и выследить.
Охота всегда была для кочевника тренировкой перед войной. Охотиться выходили все мужчины рода, включая подростков (по нынешним меркам, в то время они уже считались взрослыми мужчинами) в возрасте от пятнадцати лет. Охота была коллективной: всадники выступали еще до рассвета, окружали местность, где обитала дичь – участок леса, заболоченные приречные плавни, водопои, ареалы обитания стад копытных животных. После замыкания кольца охотников глава рода подавал сигнал, и всадники постепенно сжимали окружение периметра, внутри которого находились животные. После окружения дичь поражали из лука на скаку.
На Запад!
Современный человек знает о верховой езде крайне мало и знания его касаются в основном, того, как выглядит лошадь на картинках. Ему трудно понять и представить, как могли эти люди на полном скаку выхватить из чехла лук, не глядя вытащить стрелу с наконечником того типа, который был нужен для поражения зайца, кабана или косули. Трудно представить, как возможно одним слитным и мощным движением натянуть сложносоставной лук и поразить цель, находясь на крупе скачущего на полном скаку коня. И как при этом, участвуя в охоте в составе десятков или сотен всадников, бить смертельно и точно, не задевая при этом соплеменников и их лошадей.
Охота как подготовка к войне была главным делом мадьяр зимой. Чуть только теплые ветры слизывали снежный покров степи, коршуны начинали расправлять крылья. Наступало время похода. Всадники собирались в условленных местах по призыву военных вождей. И тогда через открывшиеся горные проходы в Альпах стальной поток венгерской конницы выплескивался на равнины Восточной Франции, сея пожары, кровь и разрушения.
Кочевые дружины, не обременные обозом и пехотой, скрытно проходили через альпийские перевалы и обрушивались на спящие селения. Весна, как правило, являлась временем сева и франкский землепашец, идущий за плугом, был беззащитен во время набега. Легкая степная конница появлялась словно ниоткуда, с леденящим душу воем внезапно выскакивая из-за леса, возникая, словно призраки, у речных бродов перед селениями. Разливаясь, словно вода в половодье, мадьярская конница окружала деревни, отрезая возможности к бегству, и лишая жителей возможности подать сигнал. После быстрого, как правило, подавления сопротивления, начинался грабеж, угонялся скот и захватывались в плен молодые женщины и дети. Густой черный дым, поднимавшийся над сожженным селением, и стаи ворон становились для дозора в ближайшем укреплении сигналом беды. После грабежа венгры предавали огню все, что невозможно было унести с собой, пересаживались на запасных коней и растворялись вдали, избегая принимать встречный бой, если местный барон все же успевал собрать и повести вдогонку собственную дружину.
Демоны или люди?
Католические монахи в своих проповедях называли мадьяр «демонами и порождениями ада», посланными на землю франков за грехи и маловерие. Но так ли было на самом деле, и были ли венгры тем злом, какими описывали их средневековые хронисты? Давайте разбираться.
Сложность ситуации, на мой взгляд, заключалась в том, что кочевой образ жизни чрезвычайно труден при детальном рассмотрении. Зимние морозы часто вызывали падежи скота, между тем этот самый скот – достояние и основа жизни кочевника, был мельче и не столь упитан, как скот оседлого земледельца. Пастбищное содержание и отсутствие зернового откорма постоянно ставило кочевника в зависимость от погоды и ландшафта. Морозы и оледенение зимой, засухи летом – все это означало бескормицу и потери.
Кроме того, кочевники не умели изготавливать предметы роскоши, ювелирные изделия, шелковые и тонкие шерстяные ткани. Вернемся снова к кумирам нашего детства. Помните, как говорил Черный Абдулла: «..однажды мой отец сказал мне: — Если ты хочешь иметь хорошего коня, дорогую сбрую и красивый халат – иди и возьми, если ты сильный и смелый»». Вспомнили? Эта «правда» кочевников и варваров не менялась от века, она такова и сейчас. Слаборазвитые в культурном и экономическом отношении народы всегда с завистью смотрели на соседей, не справедливо, по их мнению, занимающих хорошие земли, имеющих жирный скот, дорогие украшения и красивых женщин. В их мире господствовало право сильного и не вина волков в том, что они жили стаями и были постоянно голодны. То была не вина волков, а беда овец.
Сирокко под зеленым знаменем
Примерно схожей была напасть из-за Пиренейских гор, ставшая бичом Божьим для юга франкских земель. По другую сторону Пиренеев арабы, сокрушившие королевства вестготов в Испании, не упускали возможности вдеть ногу в боевое стремя и попробовать остроту своих клинков на жителях Гаскони, Наварры и Пуатье. Набеги арабской конницы на земли франков можно сравнить с дуновением жаркого ветра пустыни – сирокко. Сирокко – это танец джиннов, пустынных духов, врагов человеческого рода, изгнанных в пустыню Аллахом задолго до прихода Пророка в наш мир. Их сила поднимает в воздух тучи горячего песка, уничтожающего все живое. Сирокко – это беспощадный иссушающий жар и неотвратимая смерть.
Путь сокрушительной арабской лавины был прегражден, и она споткнулась о сомкнутые щиты ратников Карла Мартелла в 732 году. Казалось бы, о дальнейшем продвижении на Север арабы на время позабыли. Но на время – не значит навсегда. В отличие от венгров, арабы к моменту описываемых событий создали в Испании свое государство – Кордовский халифат. Как сказал великий полководец Чингисхан: «Можно создать империю, сидя на коне, но управлять с коня ею нельзя». Так арабы, создав государство, долгое время были заняты подавлением недовольства и восстаний покоренных племен. После смерти пророка Мухаммеда и окончания завоеваний наступил долгий период междоусобной борьбы между его бывшими соратниками, в результате чего империя, простершаяся от Геркулесовых Столпов до границ современного Китая, распалась на отдельные государства – Кордовский халифат, расположенный на Пиренейском полуострове, был одним из них.
Тревожное соседство
Само собой разумеется, что новым государствам по отдельности досталась лишь часть боевой мощи государства наследников Мухаммеда. Посему о широкомасштабной экспансии и повторении арабского нашествия на земли франков речи на сей раз не шло. Свою роль сыграл один немаловажный аспект, характерный для внутреннего положения дел всех молодых государств, исторический путь которых начался с завоевания. Угадаете, о чем идет речь? Ну конечно, мы говорим о «людях длинной воли». Дело в том, что пока идет завоевание, пока создаются на фундаменте из крови и пепла одни государства, а другие погребаются под ними, круговерть войны выносит наверх людей жестоких, умных и решительных. Именно они становятся великими воинами и полководцами, их образ жизни – война, их награда – слава и смерть в бою. Грабя взятые на щит города, эти люди не становились богачами, беря в плен женщин, не создавали семей. Суть их образа жизни сформулирована в стихах Редьярда Киплинга, в бытность его офицером колониальных войск Британской Индии:
Золото – хозяйке, серебро – слуге,
Медяки – ремесленной всякой мелюзге.
«Верно!» – отрубил барон, нахлобучив шлем,
Но хладное железо властвует над всем!
Так вот, эти псы войны, чьи руки привыкли сжимать хладное железо, а не жаркое золото или рукояти плугов, были цементом для создания государств во время войны. Но, когда походы заканчивались, они становились подобны колючке, попавшей под лошадиную попону – источником бед для населения, уставшего от войны, желающего вернуться к мирному труду, неважно под чьим скипетром. И головной болью для правителей, стремящихся вернуть подвластное население к земле, повинностям и налогам. Мир, пришедший на смену полутора сотням лет арабских походов, оставил не у дел много талантливых военачальников и воинов, не умевших ничего иного, кроме как воевать и не желавших другой жизни. Они тяготились миром и желали продолжения войн и походов. Во все времена правители, не имея возможности удержать в повиновении лихих рубак и наездников, и не желая бороться с ними внутри государства (это часто ставило под вопрос саму их власть и жизнь), обходились с ними одинаково. А именно – давали им возможность воевать по собственному почину, концентрируя взрывоопасный человеческий материал на границах.
Тень Зульфикара
Так оставшиеся не у дел арабские наездники концентрировались на северной границе Кордовского халифата вследствие прямых распоряжений халифов, либо по собственному почину пополняя ряды вооруженных отрядов, совершавших набеги на территории франков – земли, лежащие на равнинах к северу от Пиренейских гор. «Нет бога кроме Аллаха, нет меча кроме Зульфикара», говорили они. Зульфикаром назвался клинок, которым якобы по легенде был вооружен пророк Мухаммед в то время, когда он призвал племена пустынь Аравии стать повелителями мира. До сих пор в исламской традиции на зеленых знаменах изображается сабля с раздвоенным лезвием, обрамленная сурой из Корана на арабском языке.
Знамя с мечом пророка вновь звало на подвиги. По собственному почину, не согласуясь между собой и не стесняясь волей халифа, арабская конница почти две сотни лет совершала набеги на франкские земли. Так же, как и венгры на востоке, арабы пережидали зиму и, дождавшись, когда откроются горные проходы и подрастет трава, выступали в поход. Но в отличие от венгров, главной целью арабских экспедиций были не скот, ткани и драгоценности. Кордовский халифат был государством, в котором животноводство, ремесло и металлообработка находились едва ли не на более высоком уровне, нежели у франков. Главной целью набегов были пленники.
Походы арабских всадников на север привели к тому, что все побережье Магриба – Северной Африки – превратилось в сплошной невольничий рынок. Крупнейшим перевалочным пунктом арабской торговли рабами, добытыми на франкских землях, стал порт Танжер, объединивший торговлю в Средиземном море и Атлантическом океане, существовал еще до рождения Ганнибала, под названием Гадес. На его рынках торговали рабами еще в те времена, когда морская торговля находилась в руках финикийских мореплавателей.
Юг франкских земель обезлюдел. Оливковые рощи и виноградники были вырублены, крестьяне сотнями и тысячами уводились в рабство. Плодороднейшие земли вместо пшеницы были усеяны костями и наконечниками стрел. Век меча и волка продолжался.
