Новости общества Франции

Импульсы колонизации и «лишние люди»

Созданная Эмаром Клермоном де Шастом концепция освоения Нового Света стала гармоничным сочетанием  перспектив выгодной торговли для французских негоциантов и политических перспектив для королевской власти. То и другое было одинаково важным, поскольку торгово-промышленные круги финансировали будущие колонизационные процессы, а власть короля обеспечивала их легитимность, политическую и правовую составляющую вопроса. Что касается конкретного интереса короны в формировании экспедиции, то он заключался в следующем: в случае успеха и расширения торговли Канадско-Акадской компании в казну должны были бы поступать налоги, посему финансовая выгода в этом случае была бы очевидна. В случае безуспешных попыток поставлять канадскую пушнину на французский рынок, казна ни сантима не потеряла бы. Помимо прочего, развитие колониальных поселений в Новой Франции дало бы возможность избавиться от нежелательных элементов, находившихся внутри французского общества. О чем же идет речь?

Франция по завершении разнообразных войн 17 столетия имела в своем распоряжении огромное количество людей, применения талантам которых гражданская жизнь не предусматривала. Это были оказавшиеся не у дел и без гроша в кармане бывшие солдаты, наемники, кондотьеры и джентльмены удачи всех мастей. Полвека нескончаемых войн воспитали несколько поколений людей, для которых средствами добывания хлеба насущного стали не плуг и борона, а мушкет и шпага. Кроме походной жизни они не знали ничего, и, будучи рождены посреди военного лагеря, вскормлены с кончика пики и взрощены под звуки пушечной канонады и грохот барабанов, не знали никакого другого ремесла, кроме ремесла солдата. Их миром была война.

Стоит ли говорить о том, что навыки этих людей, их ценности и восприятие жизни вне военных действий были ни к чему не пригодны, а вследствие этого просто опасны? Они были завсегдатаями портовых трактиров и борделей, разбойниками с большой дороги, зачинщиками драк, вечными участниками дуэлей и поножовщин. И король, прекрасно понимая природу их грубых и прямолинейных душ, активно способствовал их оттоку с территории своего государства. А поскольку в пределах всей Европы обстановка была точно такой же, у сорвиголов  и авантюристов  подобного типа был один выход – Атлантика и Новый Свет. Именно им предстояло стать тем человеческим материалом, которому суждено было закладывать основы нового общества в Новой Франции.

Взрывоопасный материал

Логика принятия решения королем была не нова. История знает немало подобных примеров, когда сразу же после завершения гражданских войн центральная власть предпринимала захватнические экспедиции: чем дальше находились земли, которые предполагалось захватить, тем было лучше. И чем меньше шансов для этого имелось, тем активнее происходила вербовка будущих участников. Именно для этого были организованы знаменитые Крестовые походы, когда становление национальных государств и абсолютных монархий в Европе не нуждалось в таком количестве рыцарей, каковое находилось на их территории.

Именно такова была логика объединителя Японии сёгуна Токугава Иэясу в 1600 году. Едва успев одержать победу при Сэкигахара, завершившую трехсотлетнюю гражданскую войну, Иэясу предпринял одну за другой две военные экспедиции через Корейский пролив, поставив им целью захват всего Корейского полуострова. Финал большинства подобных предприятий вполне предсказуем. Чем больше смельчаков и авантюристов сложит голову в чужой земле, тем более спокойной будет жизнь в родной. Буде таковое случится, что предприятие увенчается успехом (всякое ведь бывает), владыка, указавший путь, пожнет положенные ему лавры. Если нет – вернувшиеся из похода будут объявлены героями, затем преданы забвению, но верховная власть в авантюрах подобного рода не терпит поражений никогда.

Будущие колонисты

Если последовательно взглянуть на импульсы, давшие начало волнам иммиграции в Новый Свет именно из Франции, перед нашим взором предстанет весьма любопытная картина. Если представить процесс колонизации как переселения в качестве синусоиды, то пики ее придутся на начало и конец XVII века.Завершение Религиозных войн и создание Канадско-Акадской компании привлекли в Новую Францию бывших солдат, разбойников и наемников.

Вторая волна колонизаторов выплеснулась на берега Канады в результате реформ кардинала де Ришельё в 20-е годы XVII века. Нам с вами этот период знаком по фильму «Три мушкетера». Помните, один из героев поет: «Хоть Бог и запретил дуэли, но к шпаге чувствую талант». В песне идет речь о запрете на дуэли друг против друга, явившемся одним из шагов кардинала по реформированию и укреплению института монаршей власти во французском государстве. По инициативе кардинала был принят королевский закон, каравший тюремным заключением дворян, обнажавших шпаги в бытовых ссорах.

Что же плохого усмотрел кардинал в стремлении смыть обиду кровью? Суть явления заключалась в том, что в поединках, происходивших по поводам, а чаще без таковых, дворянство видело проявление лихости, доблести и благородства. Итогом же процесса становилось непрестанное размахивание лихой сталью, в результате которого представители элиты тогдашнего общества – дворяне – гибли или получали тяжелые ранения столь же часто, сколь и бессмысленно. Дворянская кровь лилась не во благо Отечества, а по прихотям забияк. То время даже создало расхожий тип дворянина – задиры, выхватывающего шпагу, лишь увидев направленный на него пристальный взгляд. Таковы д’Артаньян и его друзья, кумиры нашего детства. Для подобных им даже родилось специальное прозвище – «бретёры», произошедшее от названия типа холодного оружия – «бретта» – гибкая шпага, служащая для нанесения молниеносных колющих ударов.

Так вот, эти самые бретеры, в основной массе своей – мелкопоместные или безземельные дворяне, их незаконнорожденные дети, «рыцари, лишенные наследства», хлынули в Новую Францию, поскольку там запретов на дуэли не существовало, а возможности построить карьеру и разбогатеть, судя по слухам, имелись. Притом, что средствами обогащения должны были быть шпага и мушкет. Для них это был мир, в котором, как во времена легендарного Роланда, можно было добыть богатство, почет и уважение при помощи острой стали. А что касается опасности – она лишь горячила их кровь и служила лишним стимулом для проявления храбрости и мужества. Кроме того, по инициативе Ришельё государство даровало дворянство торговцам – пайщикам североамериканских компаний, каперам и пиратам, не состоявшим на французской службе, но являющимся этническими французами.  Так пиратство и торговля – ранее малопочтенные явления, стали обрастать флером романтичности и благородства.

Помимо «джентльменов удачи» поток колонистов включал в себя огромное количество людей различных профессий, вынужденных покинуть родные берега, вследствие религиозного преследования. Речь идет о гугенотах. Несмотря на формальное право свободы вероисповедания в отношении протестантов, они не переставали подвергаться религиозным притеснениям. Генрих IV сделал попытку ликвидировать раскол во французском обществе, но его преемники продолжали целенаправленно бороться с гугенотами. Так кардинал Ришелье, проведя очередную «внутреннюю» войну против них, завершил ее взятием последнего оплота гугенотов – портовой крепости Ла-Рошель 28 октября 1628 года.

Несмотря на дарование побежденным королевского прощения и формальное отсутствие угнетения по религиозному признаку, множество гугенотов сочтя невозможным далее проживать во Франции, эмигрировали на неосвоенные канадские земли. Среди них было множество негоциантов, моряков, ремесленников и крестьян. Для них «страна канад» была поистине «обетованной землей», свободной от религиозных преследований, главенства католической церкви и давления со стороны официальных властей. А что касалось возможных опасностей, связанных с дикими хищными животными, индейцами и природными стихиями – жизнь посреди войны, которая выпала им дома, была если и легче, то ненамного, то есть выбор был очевиден.

Отток гугенотов из Франции в Новый Свет принял характер цунами после отмены королем Людовиком XIV Нантского эдикта в 1685 году. Согласно новому указу, подписанному в Фонтенбло, гугенотам запрещалось проводить богослужения, их религия объявлялась вне закона, их церкви и школы разрушались, а торговые предприятия отчуждались в пользу казны. Недальновидный поступок короля привел в упадок внутреннюю торговлю во Франции, поскольку большинство мелких и средних торговцев были именно гугенотами, имевшими незнатное происхождение. Это были лавочники, торговцы вразнос, но среди них были и представители крупного капитала. Именно из них начиналась формироваться тоненькая пока еще прослойка, названная позднее «третьим сословием» – буржуазией. И уезжали эти люди, увозя с собой семьи, имущество, все, что могли, буквально выдергивая себя с корнями из родной почвы, из матери превратившейся в мачеху. Таково вкратце описание человеческого материала, составившего население будущей Канады.

На берегах реки Святого Лаврентия

Пока Франция собиралась с силами, готовясь к броску на североамериканское побережье, «страна канад» жила своей жизнью. Стоит отметить, что, несмотря на неуспех попыток колонизации Жака Картье и де Роберваля, французам все же случалось бывать на канадских берегах, где они пытались наладить процесс заготовки пушнины. Конечно, в большинстве случаев речь шла только лишь о частной инициативе. В отношении тех немногочисленных промышленников, которые на свой страх и риск поднимались по течению канадских рек, выражение «колонизация» не будет вполне корректным. Они прибывали сюда зарабатывать деньги, были людьми не семейными и, как правило, не собирались «оседать на земле». Тем не менее, они становились здесь явлением постоянным, основывали торговые фактории и, будучи французами, являлись своего рода первопроходцами «великой колонизации», несмотря на то, что даже если бы они об этом знали, то вряд ли бы в это поверили.

Ярким примером данного процесса может служить деятельность на канадской земле Пьера де Шовена де Тоннетуи. Пьер де Шовен был выходцем из Нормандии, по профессии моряком и торговцем. По вероисповеданию он был гугенотом и, видимо, в качестве жеста поддержки со стороны хотя и бывшего, но все же единоверца – короля Генриха IV, де Тоннетуи им был дарован чин генерал-лейтенанта Новой Франции. Это случилось в конце XVI века, когда де Тоннетуи начал предпринимать регулярные морские походы к берегам Северной Америки. Можно предположить, что он стал бы продолжать свои экспедиции даже без официального назначения, но в данный момент речь шла об элементарном обмене вежливостью в некотором роде.

По его просьбе, Генрих IV предоставил Пьеру де Шовену право десятилетней монополии на торговлю мехами французского Нового Света. Кусок, отхваченный негоциантом, что и говорить, был весьма жирным. Но король, зная это, выдвинул ряд условий, на которых его протеже мог возглавить и монополизировать торговлю. Помимо процента от торговых операций, де Шовен должен был основывать поселения, привлекать к колонизации желающих во Франции, а также способствовать распространению в Канаде католичества. Суть политеса, оказанного друг другу сторонами, заключалась в том, что король даровал де Тоннетуи чин, который был сугубой формальностью, потому что реальной возможности подкрепить чем-либо авторитет королевского решения попросту не могло быть. Также не имелось ни малейшей возможности для контроля за соблюдением монопольного права де Тоннетуи на меховую торговлю.

В свою очередь, Пьер де Шовен дал королю в обмен на его любезность такие обещания, выполнение которых было бы не очень возможным, даже будь они даны в отношении собственно французских территорий. Что уж говорить о Канаде! Каждая из сторон услышала то, что хотела, и получила то, чего желала. Негоциант получил официальное назначение, которое фактически не давало иных прав, чем те, что он мог обеспечить себе самостоятельно, а король делал формальную заявку на сопричастность к освоению новых территорий, притом в качестве инициатора процесса, который давно уже шел сам по себе.

Фактория Пьера де Тоннетуи

Получив подтвержденное королем право на меховую монополию, Пьер де Тоннетуи основал в устье реки Святого Лаврентия факторию для скупки и складирования мехов перед отправкой во Францию. Фактория получила название Тадусак. Заложенное негоциантом поселение находилось на территории, принадлежавшей индейскому племени инну.

Происхождение топонима Тадусак весьма забавно. Дело в том, что когда корабли флотилии де Тоннетуи причалили к берегу в месте, где собирались встать лагерем, им с реки Святого Лаврентия открылся вид на два круглых холма, находившихся рядом. Холмы были одной высоты и одной формы. Они напомнили истосковавшимся по женскому обществу морякам форму женской груди, и кто-то из них, владевший языком индейцев инну, сказал об этой схожести на индейском наречии. В местном произношении это было слово totouskak, что означало женскую грудь. Шутка морякам понравилась, и они стали называть основанное ими поселение Тадусак(на французский манер) .

Фактория Тадусак стала первой точкой присутствия французов на территории Канады со времени основания Жаком Картье поселения Шарльбур-Руаяль. В отличие от первой попытки основания форта, Тадусаку, названному в честь женской груди, была суждена долгая жизнь. Поселение с тем же названием и в той же бухте существует на территории канадской республики до сих пор. Фактория была расположена в удобном месте, ее легко было найти со стороны залива Святого Лаврентия, местные индейцы охотно торговали мехами с белыми поселенцами.

Несмотря на официальный статус Пьера де Шовена де Тоннетуи, ожидания короля в отношении его кандидатуры не оправдались. Колонизация как таковая не интересовала де Тоннетуи, бывшего по натуре негоциантом и капером в большей степени, нежели политиком или государственным мужем. Торговля шла бойко, поскольку помимо королевского указа авторитет и хорошо вооруженные судовые команды надежно защищали его от любой конкуренции со стороны как индейцев, так и соотечественников. Но о большем Пьер де Шовен не помышлял.

Де Тоннетуи не построил ни одной церкви, не привез в Новый Свет ни одного священника. Его также не интересовало освоение и вспахивание земель, дальнейшее расширение ареала колонизации французами. Одной точки присутствия для  торговых операций было пока достаточно, расширение сети факторий было делом будущих лет. В отличие от своих предшественников, де Тоннетуи не очень интересовали и географические открытия. Здесь стоит пояснить, что он организовывал экспедиции, его посланники поднимались вверх по рекам, составляли записи и налаживали контакты. Но цель преследовалась сугубо практическая – расширение торговых связей с индейцами. Освоение новых территорий, губернатором которых де Тоннетуи формально являлся, было скорее следствием его деятельности на этом посту, нежели причиной.

Стоит при этом отметить, что подобное отношение к освоению территорий Новой Франции несло в себе и положительные моменты. Так в отличие от многих своих предшественников, тех же Картье и де Роберваля, Пьер де Шовен де Тоннетуи был человеком сугубо рационального и практичного склада ума. Это означало, что снаряженные им экспедиции, выходившие из стен Тадусака, всегда преследовали конкретную цель или цели. Пьер де Шовен не искал стран, в которых под ногами валяются золотые слитки, как это делал Картье, он не жаждал славы великого географа и первооткрывателя, он не искал Сагенею или пути в Индию, он не думал о величии Франции – он сколачивал капиталы.

Одиссей Новой Франции

Не будем судить де Тоннетуи строго – он жаждал наживы хотя и не менее, но уж никак не более, чем все деятели канадских колоний, когда-либо занимавшие его пост. И пусть это не коробит чувствительной души читателя, в Новом Свете не выживали те, кто мечтал об ином. Америку открыли, создали, освоили и победили люди, чьи сердца были высечены из гранита, а души покрыты панцирем толще шкуры гиппопотама. При этом дельцы и каперы всегда добивались большего, нежели миссионеры и гуманисты. Секрет их успеха заключался в реальности и конкретной целесообразности поставленных ими перед собой и другими задач. А помимо того, в отсутствии сомнений, мягкости, жалости (в первую очередь по отношению к себе и, в еще меньшей степени – к другим) и обратных путей. У большинства из них был только миг между прошлым и будущим.

Еще одной любопытной стороной медали под названием «де Тоннетуи» являлась его способность подбирать себе помощников. Именно ему стоит поставить в заслугу тот факт, что его помощники и компаньоны продолжали активно развивать начатое им дело, привнеся в процесс проекцию своего видения будущего колоний. С деятельности плечом к плечу рядом с де Тоннетуи начались великие дела Самуэля де Шамплейна – исследователя и картографа, будущего основателя города Квебек и губернатора всех канадских колоний. К числу соратников де Тоннетуи относится Франсуа Граве – его партнер по торговле мехами, моряк и негоциант, бывший последовательным участником торговых предприятий трех канадских наместников – де Тоннетуи, Эмара де Шаста и Пьера Дюгуа. Кстати, сам Дюгуа впервые увидел североамериканские берега, находясь в составе команды одной из экспедиций де Тоннетуи в 1599–1600 годах.

Пьер де Шовен де Тоннетуи не оправдал ожиданий Генриха IV. Несмотря на то, что обязательства по колонизации края он сознательно проигнорировал, тем не менее, ему суждено было провести работу, последствия которой оказались значительными для Франции и судьбоносными для Канады. Так из его торговых предприятий вышли люди, искренне желавшие расширения владений Отечества, стремившиеся прославить Францию, распространив величие королевской власти на подвластные ей заокеанские земли. Можно долго спорить, насколько правомочным было бы приписывать будущие заслуги де Шамплена, Граве и Дюгуа их первому шефу – де Тоннетуи, но закрытые ворота «страны канад» уже ожидали приготовленные для них в Париже ключи и снаряженный там же таран, готовый проломить брешь из Старого Света в Новый. Но если бы мне было позволено сравнить Канаду с Древней Троей, то, без сомнения, фактория Тадусак была для французов Троянским конем, а Пьер де Шовен де Тоннетуи, вольно или невольно, стал французским Одиссеем, подготовившим изнутри неприступной крепости победу для своих соотечественников.