Жан-Франсуа де Роберваль получил не только назначение в качестве командира экспедиции. Вместе с этой должностью ему было присвоено звание лейтенант-женераля Новой Франции. Отныне он представлял персону короля в новых землях, обладал правом говорить от его имени. Его слово было словом короля, его печать значила в Канаде то же, что и личная печать Франциска I в Париже. В его руках были сосредоточены управление армией и финансами, торговля, промыслы и налоги. Он имел право осуществлять от имени французской короны дипломатическую деятельность, вести переговоры, как с коренными народами Америки, так и с представителями других европейских колониальных администраций – испанцами, голландцами, англичанами. По данному королем праву, наместник колоний имел право объявлять на подведомственной ему территории войны по собственному почину, вести боевые действия и собирать ополчение из поселенцев, заключать мир. Капризная дама Фортуна, отвернувшись от прежнего своего любимца Жака Картье, раскрыла жаркие объятия новому фавориту – Жан-Франсуа де Робервалю.
Отплытие
Крайне раздосадованный Жак Картье был назначен всего лишь штурманом экспедиции. Он получил задачу чрезвычайно узкого профиля – доставить во владения французской короны экспедицию во главе с Робервалем и выполнять его распоряжения. Но в очередной свой поход в Новую Францию, несмотря на понижение в должности, Картье все равно отправился в качестве адмирала. Дело в том, что экспедиции пришлось разделиться. Де Роберваль вынужден был задержаться во Франции, поскольку дожидался завершения подготовки к отплытию. Нужно было дождаться момента подвоза артиллерии и боеприпасов для утверждения военной мощи французской армии на новых землях.
Жак Картье отплыл 23 мая 1541 года из порта Сен-Мало. Под его началом на этот раз вышло в поход пять кораблей, которые везли более полутора тысяч человек на поселение в Новый Свет. Начало экспедиции складывалось весьма неплохо. Столько судов и людей Картье вел под своим началом в первый раз. Де Роберваль ждал завершения отгрузки во Франции, а пока его отплытие оставалось под вопросом, главой экспедиции продолжал оставаться сам Жак Картье.
Возвращение на берега Ошелаги
Флотилия Жака Картье прибыла в поселение ирокезов Стадакона 23 августа 1541 года. Дружественные когда-то лаврентийские ирокезы, подданные вождя Доннаконы, встретили своего «бледнолицего брата» весьма сдержанно. Дело в том, что из десятка ирокезов, решивших отправиться во Францию вместе с Картье, назад не вернулся ни один. История умалчивает о том, что с ними случилось, но факт остается фактом. Жак Картье объявил о смерти вождя Доннаконы, а также о том, что остальные индейцы решили не возвращаться домой и теперь живут в стране белых людей. Новые главы племени восприняли слова адмирала скептически.
Старый форт, построенный во время предыдущей экспедиции французов, тот самый, где Картье вместе со своей командой претерпевал лишения и перенес эпидемию цинги зимой 1535–1536 годов, обветшал и пришел в упадок. Кроме того, с учетом изменения отношений с ирокезами, экспедиции требовалось заложить новое укрепление, которое и должно было стать началом исполнения главной задачи похода – колонизации Канады.
Флотилия, возглавляемая Картье, поднялась на несколько миль выше по течению реки Святого Лаврентия. Здесь адмиралом было замечено удобное место. При впадении в реку Святого Лаврентия реки Кап-Руж был обнаружен высокий мыс, на котором Картье приказал заложить новый форт, который назвал Шарльбур-Руаяль. Поселение получило свое имя в честь Карла II, герцога Орлеанского, третьего по счету сына короля Франциска I.
Место было выбрано удачно. Форд был заложен на высоте 40 метров, с нее открывался отличный обзор на реку и ее побережье. Укрепление состояло из двух фортов – укрепленных оборонительных комплексов. На возвышенности находился Верхний, в котором должен был жить гарнизон. Там же хранились основные запасы продуктов и пороха. На берегу реки Кап-Руж находился Нижний форт, который должен был использоваться как пристань, место для выгрузки и загрузки товаров. Там находились торговые склады. Первоначально население обоих фортов насчитывало около четырех сотен человек. Позднее, в 1608 году в этом месте суждено было возникнуть городу под названием Квебек, позже ставшему центром одноименной провинции.
В поисках страны Сагеней
Тем временем Картье решил подняться выше по течению реки Святого Лаврентия и, по возможности, обойти пороги, которые заставили его остаться на тяжелую зимовку в 1535 году. В ходе своих поисков, ему удалось найти кристаллы, похожие на неограненные алмазы и образцы руды, содержащие прожилки металла, принятые им за золото. Два корабля из пяти были нагружены добытым сырьем и отправлены во Францию 2 сентября 1541 года. Впоследствии выяснилось, что то, что Жак Картье по ошибке принял за алмазы и золото, оказалось железным пиритом и кварцем. Тогда же во Франции родилась поговорка: «фальшиво, как канадские алмазы».
Пороги, лежавшие перед баркасами, на которых прибыла команда Картье, были столь же недоступны, как и шесть лет назад. На сей раз главным препятствием стала враждебность местных ирокезов. Со смертью вождя Доннаконы индейцы стали относиться к французам крайне недружелюбно. Они не поверили словам Картье о том, что их соплеменники по доброй воле остались во Франции. Кроме того, многим пришлось не по нраву то, что бледнолицых так много, а также тот факт, что пришельцы объявили канадские земли принадлежащими королю Франции. Картье не смог найти среди ирокезов переводчиков и проводников, поскольку никто из них не согласился ему помогать. Стараясь не допустить проявлений открытой вражды, адмирал отдал приказ возвращаться в форт Шарльбур-Руаяль. И снова, как шесть лет назад, диковинная страна Сагеней лишь подразнила пришельца своей близостью, не пожелав открывать ему своих тайн и в этот раз. Французы отступили, и стали вновь готовиться к зимовке.
Кровь на снегу
Зима 1541–1542 года поначалу не предвещала особенных трудностей. С цингой моряки боролись при помощи отвара анедды, запасов мяса и рыбы должно было хватить до весны. Но беда пришла со стороны ирокезских поселений. Индейцы вырыли томагавк войны. С момента установления первых контактов ирокезы вели себя дружелюбно. Их вожди и воины, привлеченные подарками, чаяли для себя больших выгод от грядущей торговли. Нынешний приход бледнолицых убедил индейцев, что выгоды те ищут только для себя, и прибыли они затем, чтобы покрыть своими поселениями всю «страну канад». Контактируя с европейцами, краснокожие убедились, что те – не боги, а люди. А если так, то с ними можно воевать.
Говоря о войне французов с канадскими индейцами, стоит сказать несколько слов о том, что представляла для последних эта война. Для индейца она была привычным состоянием, таким же, как охота, голод, кочевая жизнь. Но если охотились они для добывания шкур и пищи, кочевали вслед за миграциями зверя, то воевали индейцы исключительно ради доблести. Война была самым быстрым социальным лифтом в индейском обществе. Чем опытнее воин, тем больше у него шансов стать вождем, тем лучше он питается и тем больше у него жен. Войны велись для прохождения подростками обрядов инициации – юноша становился воином лишь тогда, когда приносил из похода вражеский скальп.
Военная традиция всех без исключения племен североамериканских индейцев предполагала скальпирование – снятие волосистой части кожи головы поверженного врага в качестве трофея. Добыть скальп считалось честью, ими украшали щиты и копья, стены жилищ, а в прериях, лежащих южнее Канады – лошадиную сбрую. Воины сооружали на своих головах сложной формы прически из волос, бисерных лент и перьев для того, чтобы красотой своего скальпа побудить противника вступить в поединок. При этом считалось позором и недостойным мужчины делом стрижка волос или бритье головы. По мнению индейцев, таким образом могут стараться сберечь свой скальп только трусы. Лишь слабые и робкие люди намеренно портят свои скальпы для того, чтобы воины других племен брезговали их снятием. Индейцы брали трофеи, но чуждались грабежа. Они не преследовали бегущего противника, не старались истребить всех его воинов. Этому они научатся лишь спустя пару веков у лучших учителей мира – англосаксов. Традиционно объектами для войны всегда были соседние племена. С соседями всегда есть из-за чего конфликтовать, будь то охотничьи угодья, границы расселения племен или старые кровные счеты. Для начала войн повод обычно нужен не был. Когда воин хотел, он раскрашивал лицо киноварью, охрой и глиной, брал нож и томагавк, лук и стрелы, и отправлялся по тропе войны за скальпами.
Подобная система ценностей ирокезского воина полностью применялась и по отношению к европейцам, оставшимся на зимовку в Шарльбур-Руаяле. Каждый раз команды, высланные из форта за водой на реку, на рубку дров или в лес на охоту, прислушивались к звенящей тишине бескрайних канадских лесов. И в морозном безмолвии то и дело раздавалось из-за кустов шуршание тетивы, которое предваряло полет ирокезских стрел. И тогда лесную тишину разрывал гортанный вой индейских боевых кличей. Среди столетних кедров стрелы спорили с пулями, а французские шпаги и абордажные тесаки скрещивались с индейскими охотничьими ножами и томагавками. Почти каждый поход в лес или на реку стоил европейцам потерь.
Караульные на стенах фортов ночи напролет жгли костры и, несмотря на лютые морозы, не снимали стальных доспехов. Однажды в холодную февральскую ночь ирокезы предприняли нападение. Они тайком подкрались к стенам, у основания которых была темная непросматриваемая зона. После того, как им удалось там собраться, раздался боевой клич и при помощи длинных шестов воины, зажав в зубах рукояти ножей и томагавков, стали перелезать через стены.
Артиллерия стала бесполезной, ручное огнестрельное оружие не могло использоваться для залпового огня, одиночные же выстрелы сдержать обезумевших ирокезов не могли. Началась рукопашная схватка. В неверном свете факелов и начавшегося пожара снег стал казаться черным от пляшущих теней и пролитой крови. Та ночь стоила защитникам форта более 35 человек убитыми. Потери ирокезов были также весьма значительны, но индейцы имели возможность восполнять свои потери, а французы – нет. Форт находился на осадном положении до начала лета 1542 года.
Назад, во Францию!
В начале июня Жак Картье отдал приказ готовиться к отплытию. О преодолении порогов на реке Святого Лаврентия, равно как и о достижении страны Сагеней, нечего было уже думать. Оставшиеся в живых поселенцы и матросы были измотаны ощущением постоянной опасности, которая летом стала еще более угрожающей. Их ряды с каждым днем таяли. Фактически, адмирал не имел выбора. Ирокезам некуда было торопиться, природа была на их стороне, устраивать стычки и нападения они могли до тех пор, пока ими не был бы оскальпирован последний француз. Картье, опасавшийся подобного исхода, и предвидевший его, не стал дожидаться полного истребления и отдал приказ уходить.
Спустя немного времени, корабли его флотилии прибыли в порт Сент-Джонс на остров Ньюфаундленд. Там Картье встретил корабли, прибывшие из Франции под командованием де Роберваля, которому он поведал о своей участи. Де Роберваль приказал Картье ложиться на обратный курс и сопровождать его флотилию обратно, в форт, основанный адмиралом на берегах Ошелаги. Разочарованный и обозленный, Жак Картье той же ночью тайно поднял паруса и покинул порт, взяв курс на Францию.
Участь колонизаторов и судьба французских колоний в Канаде
Канадская эпопея Жака Картье, принесшая ему известность, славу и адмиральский чин, поставила жирную точку в его карьере. Завершилась одновременно и его деятельность в качестве флотоводца, и в качестве офицера на королевской службе. По прибытии во Францию Картье не был предан суду за дезертирство и неисполнение приказа, но и на дальнейшую службу его больше не приглашали. Он умер в полной безвестности.
Заслуги Жака Картье были признаны лишь много-много лет спустя. Сейчас его судовые отчеты, прошедшие художественную обработку, выполненную одним из его спутников, хранятся в коллекции Национальной библиотеки Франции. Также дневники его походов, изданные после его смерти на итальянском и английском языках, хранятся в государственных архивах этих стран. В родной Бретани, в городе Вуазен-ле-Бретон находится улица, названная в честь Жака Картье, а в канадском городе Монреаль его имя носит центральная городская площадь.
Жан-Франсуа де Роберваль, отправившийся на реку Святого Лаврентия, пробыл лейтенант-женералем французской Канады до лета 1545 года, когда колонисты, обессиленные стычками с ирокезами и суровыми условиями жизни, решили вернуться во Францию. После возвращения домой де Роберваль успешно продолжил карьеру капитана каперского судна в Карибском море. В 1560 году он погиб на улицах Парижа от рук разъяренных религиозных фанатиков.
На этом история освоения Французской Америки прерывается на несколько десятков лет. В конце XVI века ей суждено продолжиться, но на этот раз ее чистых страниц коснется перо, вложенное в другие руки.
Михаил13.01.2022
Антон Прошенков
